– Ничего не имею против. Ну, что там?
– Это только сплетни: ему досталась главная роль в каком-то лондонском мюзикле.
– Ну что ж, я рада.
– Думаю, он в ужасе от своего поступка.
– Я не хочу больше думать о происшедшем. Мне сейчас хорошо, и у меня есть Кристи, только это и имеет значение. А Михаэля я вычеркнула из своей жизни. Когда ты говоришь о нем, у меня не возникает никаких эмоций, – солгала я. Я никогда не забуду его предательства, я так любила его, а он растоптал мои чувства.
– Я рада, мы еще споем, Дон?
– Я надеюсь, когда-нибудь... Сейчас же я разрываюсь между отелем и Кристи.
– Я скоро увижу твою дочь, Дон. На кого она больше похожа?
– Немного на Михаэля, но сейчас больше на меня, – еще раз солгала я.
Было время, когда, глядя на Кристи, я видела Михаэля. Какую боль это причиняло мне. О! Воспоминания!
– Ну, мне пора, – сказала Триша, – куча мелких дел. До скорого, пока.
– Пока, Триша.
Я застыла на месте с телефонной трубкой в руках. Голос Триши звучал у меня в голове как эхо, постепенно умолкая, пока не пропал совсем. Когда-то я была юной и невинной, полной радужных грез. Я не могла не улыбнуться, когда вспомнила свой первый приезд в Нью-Йорк. Как меня пугали толпы людей, высокие здания! Я не знала, как реагировать на Агнессу Моррис, эксцентричную, неутомимую актрису, которая содержала наше общежитие. А потом Триша вторглась в мою жизнь и преподнесла все радости большого города, ночные бары, театры, магазины. Она ходила со мной на прослушивание в класс Михаэля Саттона, который выбрал всего несколько студентов для своих занятий. Мы с Тришей в то утро обезумели от восторга, мы неслись по улице, не обращая внимания на автомобили, а потом мы увидели его... Он выглядел так, словно сошел с обложки шикарного журнала. Я никогда не забуду, как встретились наши взгляды. Они были такие многообещающие, о таких взглядах слагали песни, писали романы. Каких тайных струн Вселенной касались наши души в своем единении, рождая такую симфонию, что к ее гармонии не могли остаться равнодушными даже уши медведей, привыкших к незатейливым песням сибирских лесов. Даже сейчас мне слышится его прекрасный голос.
– Эй, – вошел Джимми, закутанный в махровое полотенце, – ты почему сидишь с телефонной трубкой в руках и улыбаешься?
– Ох, – я только сейчас поняла, что еще не положила трубку на место, – только что звонила Триша, мы так приятно с ней поболтали.
– Хорошо, – я почувствовала на себе пристальный взгляд Джимми, – с тобой все в порядке?
– Да, – я положила трубку на место, – то есть нет. Обними меня, мне холодно, как перед концом света. Обними меня.