– И моя мать не вынесла того, что вам пришлось часть внимания, предназначенного ей, отдавать сестре?
– Лаура не замечала людей, не отдававшихся ей целиком. Я хотел обожествлять ее, я хотел выполнять все ее прихоти, но не мог бросить Александру...
– И мать бросила вас. Но почему, зная ее эгоизм, вы оставались преданы своей Лауре? – удивилась я. – Или были ослеплены любовью? Неужто все влюбленные – дураки?
Бронсон рассмеялся.
– Конечно, но для юной романтичной леди вы настроены несколько прагматично. Нельзя все презирать и все понимать.
Я покраснела. Может быть, он прав? Может быть, я чересчур холодная особа и даже Джимми начинает меня бояться?
– Извините, – сказала я.
Бронсон покачнулся в кресле и налил себе еще шерри. Выпил и продолжил:
– Лаура закончила школу, а я с головой отдался работе. Я старался скрыть свое эмоциональное состояние от Александры, но она была очень проницательна и пыталась вызвать меня на откровенный разговор. Я знал, она терзает себя, думая, что расстроила мою личную жизнь, и поэтому старается оттолкнуть меня. Она требовала, чтобы отец отправил ее в специальный госпиталь, но тот, естественно, даже и слышать об этом не хотел. Немного спустя я услышал, что Лаура стала встречаться с Рэндольфом Катлером. Это было странно, но такова жизнь. Но тогда мне это казалось концом света.
– И у вас не было других увлечений? – быстро спросила я.
– Ничего серьезного. Может быть, я был закодирован от любви, – он горько усмехнулся. – Это был самый тяжелый период в моей жизни. У отца случился инсульт, он неделю пролежал в госпитале и умер. После этого все заботы по управлению банком свалились на меня. Остались только Александра и я, но ее состояние ухудшалось. Я мотался из кабинета к ней, когда только мог, но время, отпущенное жизнью на эти визиты, все сокращалось, и я ничего не мог поделать, хотя и знал, что Александре оставалось жить совсем немного. Она никогда не жаловалась, и от этого становилось еще тяжелее. И однажды ночью она умерла во сне. На ее губах запечатлелась улыбка облегчения.
Веки мистера Бронсона задергались, он смущенно улыбнулся и отвернулся, чтобы я не видела его слез.
У меня самой защемило в груди, мое представление об этом, казалось бы, твердом человеке изменилось в лучшую сторону.
– Потом, конечно, Лаура и Рэндольф поженились, и у них родился Филип. Поэтому я старался через банк инвестировать отель и получал возможность сидеть за одним столом с госпожой Катлер, Рэндольфом и Лаурой.
– Это, наверное, было нелегко для вас, особенно если учесть, как вы любили мать.