— Видимо, по контрасту. В нашей паре его всегда опекала я. Мальчик Алеша вырос и превратился в дяденьку… Ладно, не буду злобствовать, хотя, сам понимаешь, очень хочется. Дылда взяла надо мной верх.
— Я думаю, хотя за нашего друга отвечать не могу, что это ненадолго и несерьезно. Для имиджа, повторяю тебе, Юлечка, исключительно для имиджа. Такая девушка — нечто вроде визитной карточки бизнесмена. У шефа должна быть романтическая история.
— Да знаю я все эти ваши мифы Древней Греции! Ерунда! Оправдания могут быть любые, любого уровня. Меня интересует факт, а факт налицо. И простить его невозможно.
— Не горячись, старушка, ты же у нас умница.
— А по той причине, что умница, мне еще обиднее. Мне обидно, как было обидно тысячам женщин до меня. Но мою обиду это не уменьшает. Банально, как всегда: жена узнает последней… Что мне делать, как поступить, Феденька?
— Ну вот, спасибо, я хоть «Феденьку» заслужил. Мне больно смотреть, как ты мучаешься. Перестань. Побереги свою красоту.
— Думаешь, еще пригодится?
— Юля, мне тоже обидно и стыдно, что весь мир точно забыл, что женщина должна быть не длинноногой, а просто нежной и удивительной, как ты, например, мой идеал со времен молодости. Ты, я думаю, всегда догадывалась о моих чувствах к тебе, для тебя это не было тайной, так ведь?
Разговор свернул куда-то не туда, и Юлии срочно пришлось выкручиваться, сводя его к пустой болтовне.
— Федя, ты — и вдруг разговоры об идеалах, не странно ли? Я польщена, конечно, но, по-моему, ты это сейчас придумал, чтобы утешить меня…
Его дальнейшие комплименты она парировала искусно, хотя и вяло, и постаралась побыстрее закончить встречу. Однако этот разговор с Рудаком под конец их пребывания в Париже Юлия запомнила. Мудрый Федор со своей теорией фетишизма, конечно, был отчасти прав, но слишком общий теоретический подход не мог разрешить ее личную проблему.
С Алексеем Юлия установила, как она говорила про себя, дистанционные отношения. На расстоянии вытянутой руки. Она не могла, не хотела заставлять себя идти на близость с ним. Из-за его плеча на нее, как в кадре, смотрело лицо длинноногой секретарши. Обида на неверного мужа была слишком велика. Эта история заставила их поссориться так серьезно первый раз в жизни; они впервые оказались каждый сам по себе — вместе, рядом физически, но порознь душою. Для Юлии это было совершенно новое состояние. И она даже играла в самостоятельность. Как маленькая, решила насладиться своей независимостью и свободой. И почему, собственно, нет? Хоть она и не была феминисткой, но теперь — тоже впервые в жизни — ей казалось, что в радикальных взглядах этих дам можно найти много верного. Алексей — она чувствовала — обижался, дулся на ее нарочитую холодность, но она и не собиралась давать ему поблажку. Хотя в глубине души ей все-таки казалось, что еще можно многое исправить…