- Уох рориШ* - крикнул я и увидел, как осветилось его лицо.
Слегка наклонившись, он с улыбкой положил мне руку на плечо и вновь с тем же упорством начал:
- Боркс... бретинкс... кретинке... туес... Теперь мне было нетрудно догадаться, что он
имеет в виду другое латинское выражение, которое тоже начинается с 'уох'. И я крикнул ему:
- Уох с!атапОз т йезейо?**
Он радостно закивал. Шаг, другой, третий - и он уже у дальнего холма. Воздев руки к небу, он опять стал похож на устрашающего пророка: и говорит, и воет, и зовет, обращаясь к окружающим горам и долинам, нас уже не видя. Конец! - пришло мне на ум. Я оглянулся на шофера - тот застыл, не в силах отвести
' Глас народа! (лат.)
" Глас вопиющего в пустыне? (лат.)
взор от моего друга в клубящихся одеждах. Видя, что шофер мне не в помощь, я залез в грузовик и принялся его разгружать. Минут десять работал один, потом вместе с шофером. А Ку-коанеш продолжал свою беседу с лесом и небом. Может, он молится, думал я, а может, проклинает?
Я подошел к холму поближе и принялся кричать что есть мочи. С большим трудом, но он меня услышал. Спустился вприпрыжку, встал на колени и приблизил ухо к моему лицу. Все так же громко крича, я сообщил ему, что все вещи выгружены, теперь надо найти место для палатки, лучше где-нибудь в зарослях, и что у нас совсем не осталось времени: грузовик в первой половине дня должен быть в Бухаресте, а мне предстоит множество покупок, которые я постараюсь ему доставить следующей ночью. Пусть он ждет две ночи подряд примерно в этом месте. Я просигналю ему фарами или клаксоном. Говорил я все это не меньше пяти минут и устал неимоверно, потому что кричал, повторяя без конца одно и то же на его недоуменное мотание головой. Потом мой приятель обхватил меня, поднял на руки, как малого ребенка, и стал отвечать. Теперь настал мой черед ничего не понимать. Шофера он похлопал по спине, и все втроем мы понесли наш груз в ложбину. Место мы выбрали замечательное, о каком мог мечтать и отшельник, - небольшая рощица у высокого лесистого склона, с другого склона сбегает ручей. Кукоанеш дал нам понять, что поставит палатку сам, без нашей помощи. Он только протянул мне коробки с папиросами, чтоб я их открыл. А потом уселся на камень, запахнул на голых коленках халат и запел песню, которую слагало его одиночество и одиночество гор.
Как только я добрался до дому, усталый донельзя после пятичасовой тряски в грузовике, и заглянул в утренние газеты, я понял, что мой друг стал сенсацией дня, оставив далеко позади самые значительные политические события. С первых страниц глядели его фотографии - до болезни или в самом начале макронтропии, - их сопровождали сообщения о таинственном его исчезновении и интервью со светилами медицинского мира. 'Случай безусловно уникальный, но медицина может объяснить его' - так ответил представителям прессы декан медицинского факультета. Было и такое сообщение: иностранные корреспонденты, передав по телеграфу свои сообщения несколько дней тому назад, привлекли к ним интерес мировой общественности, и теперь многие известные журналисты объявили о своем приезде в Румынию, желая взять интервью у макронтропа.