Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная:
— Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий.
— Пусть входит, — не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий.
Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга.
— Ну, что там такое? — нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел.
— Вот… — пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких.
Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту.
— Ну что ж, прекрасно, — проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. — Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет.
— Да что ты, князь-батюшка, это ж я Длиннорукий! — с чувством ударил себя в грудь «первый» Длиннорукий. — А он самозванец, рази ж ты не видишь?
— От самозванца слышу, — не остался в долгу «второй».
— Прекратить базар! — поднялся во весь рост из-за стола князь Григорий. — Кто из вас самозванец, а кто нет, мы еще разберемся. А пока отправьте их обоих у темницу.
— Слушаюсь! — отчеканил заметно повеселевший барон Альберт.
— Этого — у подвал, а того — у башню, — продолжал князь Григорий, — и глазу не спускать. C обоих.
— Как же так! — чуть не хором завозмущались оба Длиннорукие. — Из одной темницы да в другую!
Но дюжие охранники уже тащили их прочь из княжеского кабинета.
— Как ты думаешь, кто из них настоящий, а кто нет? — спросил князь, оставшись вдвоем с бароном Альбертом.
— Не знаю, но во всем согласен с Вашей Светлостью, — дипломатично уклонился тот от прямого ответа. И вдруг смекнул: — А ну как оба самозванцы?
— Здравая мысль, — хмыкнул князь. — Но если двух Длинноруких для одной Белой Пущи будет замного, то что уж говорить о двух самозванцах!
* * *
За обедом в королевской трапезной царила обстановка самая мрачная и отчаянная, хотя за окном ярко светило солнышко, и разноцветные витражные стеклышки в окнах еще больше разукрашивали и без того пестрые стены.
Все сотрапезники сидели, уткнувшись в тарелки и изредка бросая друг на друга подозрительные взоры. Один лишь король Александр находился в наилучшем расположении духа: он подтрунивал над неловким пажом, то и дело проливавшим ему вино на одежду, бросал изумрудным перстнем солнечные зайчики на стены и потолок и вообще всячески старался подбодрить своих друзей, пребывавших в состоянии глубокой хандры.