— Но решетку нам не сломать, — отдышавшись, сказал Беовульф, когда они вернулись на развилку.
— Ничего, в следующий раз придем с динамитом, — невесело усмехнулся Василий и пояснил: — Это такое чудо-средство, чтобы разнести любую решетку и любую стену к чертовой матери.
— A сейчас назад? — со вздохом облегчения спросил Грендель.
— Да, пожалуй, — с сожалением кивнул Василий. — Хотя погодите. Я не верю, что никакого выхода нет. Давайте еще раз пройдем по доступной нам части подземелья и внимательно рассмотрим пол, стены и потолки. — И, не дожидаясь возражений своих спутников, вновь вступил в «правый» коридор.
Предчувствия детектива оправдались довольно скоро: справа в стене обнаружилась дверь, которую в первый раз спутники не заметили, что и не удивительно при скудном освещении.
— Я так и думал, — удовлетворенно пробормотал Дубов.
— A это не может быть ловушкой? — предположил Грендель. — Откроем, а нас топором по голове, как того беднягу…
— Прежде нужно ее отворить, — пробурчал Беовульф. Он сначала попытался толкнуть дверь, затем потянуть на себя небольшое ржавое кольцо, но дверь не поддавалась.
— Ничего, ее сломать попроще будет, чем ту железную решетку, — заметил Дубов.
— Я — доблестный рыцарь, а не взломщик чужих дверей! — патетически стукнул себя в грудь Беовульф. — Я, бившийся в честном бою с легионом врагов, сражавшийся с драконами, бросавший златые перстни, — тут он малость погрустнел, — к ножкам Прекрасных Дам, не опущусь до подобного бесчестья!
Грендель хоть и молчал, но видно было, что в этом вопросе он полностью солидарен со своим извечным соперником.
— Ну хорошо, стало быть, мне придется взять грех на себя, — сказал Дубов.
— Но ведь вы же славный царь-городский боярин! — изумился Беовульф. — Это почти столь же высокое звание, как доблестный рыцарь.
— Знали бы вы наших царь-городских бояр, — ухмыльнулся Василий. — Для них что замок сломать, что яду в медовуху подлить, что в чужой карман залезть — пара пустяков.
— До чего же упали нравы, — сокрушенно покачал головой Грендель.
— Ну нет! — решительно взревел Беовульф. — Дорогой боярин Василий, я не допущу, чтобы вы, мой друг и брат, порочили свое честное имя. Я сам взломаю эту треклятую дверь, и будь что будет, пускай меня даже лишат рыцарского звания, пусть я умру бесчестным и запятнанным изгоем, лишенным доступа в благородное общество… — Не договорив, Беовульф даже пустил сентиментальную слезу, умилившись собственному самопожертвованию.
Слегка тронутый этой речью, Василий извлек из сумки какой-то хитрый металлический предмет.