Служебный вход в театр, турникет и Легионер, уже известный ему. И еще новый коллега Легионера, с прозрачным дождевиком через плечо. Он глядел в окно, когда появился Филипп. За окном маршировали дети до 13-ти лет, командовала ими женщина, на женщину похожая мало.
- Доброе утро… - Филипп избегал встречи глазами с тем типом у турникета: охоты реваншировать над ним не было. - Нельзя ли сообщить сеньору Кеглиусу…
- Ничего сообщать не надо, вас ждут, - сказал без выражения второй легионер, загадочно и односторонне знакомый с Филиппом; он повернулся к первому и рукой сделал жест: пропусти.
А вот уже и толстяк Кеглиус пересекал фойе навстречу ему:
- Ждем, ждем, - рукопожатие. Взгляд на пьесу: Филипп имел при себе то, "правительственное" издание. - Вы думали, читка будет? Напрасно: все уже состоялось, вот по этим самым книжицам - знакомство, потрясение, восхищение… Только выслушаете, порядка ради, господ актеров. Главное - изящно преподнести им дебютантку, не правда ли? Так сказать, срежиссировать ее появление!
Филипп видел и чувствовал: толстяк озабочен, глаза его источают сладость с усилием - вопреки потаенной на дне их кислятине.
- Не пойдем в кабинет! Телефоны там… ну их. А тут и мягко, и тихо - прошу. Как раз напротив диванчика, на который они опустились, висел портрет Президента. Хозяин перехватил взгляд Филиппа.
- Пока не забыл: ее настоятельное желание - чтобы и труппа и публика знали ее под фамилией матери покойной - Беанчи. Не хочет подобострастия и фальши. Я подумал: что ж, если удастся такая конспирация и утечки не будет, - у нас, по крайней мере, есть шанс сохранить на плечах голову… в случае провала, конфуза… - кисло-кисло улыбнулся толстяк. - В общем, вы понимаете, что это игра с огнем? Но едва я так подумал, - принесли почту, и с ней свежий номерок нашего самого многотиражного…
Он расправил глянцевую трубочку журнала, которым все время помахивал. На обложке Инфанта дразняще улыбалась за плечом Президента. Сам же Бартоломео Тианос, всегда задумчивый перед фотообъективами, на сей раз посвящал свое глубокомыслие Дон Кихоту: перед ним стояла платиновая фигурка идальго.
- Чего же тогда стоит псевдоним? - спросил Филипп.
- Друг мой, выясняйте сами, это ваша меценатка и ваша актриса! Не обязана она все продумывать в свои пятнадцать лет… быть последовательной… - Кеглиус поднялся и стал затравленно глядеть в окно. Там по-прежнему маршировали дети. - Ее привезут, имейте в виду, к часу дня. Воображаю, сколько здесь будет мальчиков из Легиона! Причем - каждый день. Мы станем почти филиалом этой славной организации… Нет, нет! - без паузы закричал он на двух рабочих сцены, которые сунулись в фойе с большой прямоугольной рамой.