Не знаю, какое расстояние мы так прошли. Может быть, большое, а может быть, нет. Дорога была однообразной — все те же ряды колонн…
— Джеки, — неожиданно промычала Элия, и что-то в ее интонации меня смутно озадачило.
Она протянула руку к собаке, потом опустила ее и оперлась на одну из колонн.
— Джеки, Джеки, — повторила она непривычным гортанным голосом, а глаза ее были прикрыты, словно при обмороке.
И я прислонился к колонне. Колонна была скользкой и теплой. Было ясно слышно, как внутри нее толкаются твердые звенящие тельца. Я вяло взял Элию за руку:
— Пошли.
Мы продолжали двигаться на юг к видневшемуся вдалеке возвышению. Шли бесшумно, как во сне, а там, где мы держались за руки, все как бы уплотнялось. Ощущение, что наши руки проникают одна в другую было, может быть, реальным. Я не смотрел на них, охваченный смиренной, приятной истомой. Мне казалось, что я переживаю не только свои мгновения. Словно вокруг витали и другие — входили в меня, наполненные неуловимыми чувствами, мыслями, движениями. И уходили. Пылинки чужой, непонятной жизни… Какая-то сила с легкостью подняла меня вверх… Потом понесла вниз. Потом опять вверх… Земля дышала. Глубоко, равномерно. Ее широкая грудь освобождала потоки сгустившегося воздуха. Или времени? Времени, состоящего из бесчисленных живых мгновений — чьего-то прошлого, чьего-то настоящего. Колонны всасывали его через свои теплые щели. Начали укрупняться, насытившись им, раздваиваться, утраиваться… Нет, это не было иллюзией. Они и вправду образовывали высокие пятиствольные зародыши.
— Они превратятся в деревья, — медленно произнес я.
— Как папоротники… в колонны, — ответила Элия моим голосом,
Моим… я попытался притянуть ее ближе к себе. Но не почувствовал ее плеча рядом со своим.
— Элия, — сказал. — Элия, — снова сказал я. Но где-то в стороне!
Я бросился искать ее среди трансформирующихся колонн, схватив ее руку или край одежды, или… ничто. Слышал только свои шаги. И потрескивание невидимой паутины.
Остановился я только у подножия крутого склона. Сверху лениво сползали волны размякшей Эйренской почвы. Замирали в низине, а на них наслаивались новые.
— Тервел…
Элия стояла рядом со мной! Касалась ледяными пальцами моего лба, щек, губ.
— Где ты был? Мне показалось… — она дрожа кивнула в сторону колонн, — что там осталась только я… и я… звала тебя!
Она спрятала голову у меня на груди, сдавленно всхлипнула. Я погладил ее растрепавшиеся волосы. Джеки заскулил у наших ног, только тогда мы вспомнили о нем. И виновато переглянулись. Элия села, взяла его на колени и тихо заплакала. А мне нечем было ее успокоить.