Кто знает, отчего я вдолбил себе в голову, что он не услышал бы меня, если бы я говорил нормально, поэтому я почти прокричал:
— А это не растение?
— Было, а теперь — воспоминание. И растет только в наших представлениях, — кратко ответил мне едва различимый силуэт Чикса.
Наше движение пешком закончилось для меня неприятной неожиданностью. Мы удалились от «бывшего» юси-анского растения, и я задумчиво наблюдал, как Чикс абсорбирует пыльцу, оставшуюся у него на коже, когда пол в радиусе около двух метров вокруг нас начал быстро растягиваться и провисать. Мы продолжали идти по нему и неожиданно оказались намного ниже общего уровня. Потом он соединился над нашими головами и таким образом приобрел вид полупрозрачной капсулы, которая стремительно понеслась вниз.
Я пытался понять, что происходит снаружи, но перед глазами мелькали только длинные светящиеся линии. Так или иначе, ощущение, что мы падаем вниз с ошеломляющей скоростью, не было иллюзией.
Капсула мягко остановилась благодаря амортизаторам. Затем распалась на отдельные лохмотья, они слились в новый пол, который напоминал спину колоссального прерывисто дышащего пресмыкающегося. Чикс уверенно шел по нему, а мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, и я пошел нарочито размеренным шагом, как будто маршировал на военном параде. Скоро оказалось, что находимся мы на висящей в воздухе площадке, или точнее, площади. Мы дошли по ней до конца, где, кажется, было спущено силовое поле, потому что Чикс спокойно принял такую позу, при которой иначе непременно бы потерял рав-новесие. — Я немного отступил назад, и отсюда. как с высокого балкона мне стало все превосходно видно, а если бы еще знать, что видно, было бы совсем хорошо. Впрочем, хотя и непонятный, или может быть именно поэтому, вид производил потрясающее впечатление. Он был просто оскорбителен по отношению даже к самому непретенциозному чувству гармонии и порядка!
Внизу простиралось нечто — назовем это помещением — размером с футбольное поле, но имевшее такой ис- кривленный контур, что его форма вообще не подлежала какому-либо определению. Стены были алого цвета и произвольно шатались, вверху они соединялись, образуя купол, усеянный темными жирными нашлепками, постоянно меняющими свое положение, ползущими и какими-то растягивающимися… Когда они касались одна другой, то резко свивались в клубок, застывали так на секунду-другую и потом взрывались, исторгая струи желтоватой шипящей пены.
Основа этого помещения была неровной и, вероятно, обладала какой-то комбинированной вещественно-энергетической структурой. Она то проваливалась на определенных участках, то вздувалась и раскладывалась на гладкие зеркальные блестящие волны, а из ее недр в бешеной гонке вылетали широкие ленты огня, соединяясь в сложные сплетения, и медленно гасли среди льющейся пены. В центре ее возвышались три колонны, созданные, казалось, из затвердевшего непроглядного мрака, в котором вились толстые, будто из прозрачного стекла жилы, в которых ритмично циркулировала синеватая жидкость. Воздух, или то, что наполняло помещение, жужжал от роев мелких звездоподоб-ных кусочков, которые по спирали летели к куполу и там таяли, оставляя после себя эфирное марево. Стены издавали отрывистые, громкие стоны, которые внезапно прерывались — страшно, как предсмертные вздохи, и через мгновение натянутой в ожидании тишины возобновлялись, полные животного ужаса.