Вообще по всему было видно, что передо мной сильный, энергичный, волевой мужчина, способный устоять и перед более опасными потрясениями, чем те, что до сего момента потрясали базу «Эйрена». А если учесть и тот факт, что он наверняка один из высших офицеров Военного корпуса, вызванных из резерва после появления юсов, и именно в этом качестве послан на Эйрену, то у меня уже не оставалось сомнений относительно характера отношений между властью и подчиненными, которые сложились здесь… Но, если это так, у Вернье должны были бы быть очень существенные причины разыгрывать свою нарочито дерзкую сцену. Ведь ему было ясно, что она едва ли сойдет ему безнаказанно…
— Я не спрашиваю, что сейчас на Земле, — прервал молчание Ларсен. — Когда я ее покинул, то положение было плохим, а сейчас в самом лучшем случае, наверно, такое же.
— Не такое, — сказал я.
Он повернул голову к закрытому окну и стал смотреть на улицу сквозь слегка помутневшие стекла.
— После того, как мы начали убивать друг друга, — он произнес эту фразу так, словно заканчивал мою.
Я давно уже догадался, что мои надежды заниматься здесь несчастным случаем совершенно несостоятельны, но это не помогло мне расстаться с ними без сожаления.
— Мы убивали друг друга и до встречи с юсами, — сказал я, — но с тех пор, как они появились, этот наш допотопный способ улаживать споры стал крайне неэффективным.
— Да, неэффективным, — без всякого выражения повторил Ларсен.
Если человеку предстоит тягостный разговор, он часто испытывает потребность пуститься в так называемые «принципиальные» рассуждения. Они всегда кажутся серьезными и важными — дают возможность промедления, дистанциро-вания так, чтобы это не бросалось в глаза. Или другими словами, в данный момент у меня было большое желание прибегнуть к ним, и что-то мне подсказывало, что Ларсен охотно присоединиться ко мне, но… «Самодисциплина — еще недостаточное условие успеха, однако без нее провал обеспечен», — говорил мой шеф, а ему можно верить. Вот почему я решил придерживаться конкретных фактов:
— Когда и где были убиты Фаулер и Штейн? Ларсен обошел письменный стол и снова сел на свое рабочее место. Заговорил сухо, почти автоматически:
— Сутки здесь продолжаются двадцать пять часов и две минуты, но для большего удобства мы делим их на двадцать четыре, замедляя ход часов на базе, включая и компьютерные, так что каждый час они отстают на две минуты и тридцать пять секунд. А что же касается убийств, то они были совершены приблизительно одновременно между восемью часами двадцать шестого и десятью часами и пятнадцатью минутами двадцать седьмого прошлого месяца.