— Посмертно. Он обвинен посмертно, — уточнила она. — И давай не лицемерить разными там утверждениями «Пусть восторжествует истина», «Пусть будет светлой его память» и другими в этом роде. Андрю Фаулер уже не существует.
— Но существуем мы.
— Лично для меня не имеет никакого значения, он убийца или нет.
— А утверждаешь, что он был твоим другом. Противоречишь себе.
— Почему ты думаешь, что я не могу считать своим другом того, кто убил? Я и сама убила бы при данных обстоятельствах. А насчет тебя и вообще не сомневаюсь.
Я не сказал ничего.? Но все же, — вздохнула Элия, — слушай две «истории с некоторыми нюансами». Раз ты настаиваешь. Итак, ты уже видел Вернье. Я не знаю, как и по какой причине он попал сюда, но он несчастный человек. Он сдался еще в звездолете, еще в первые часы полета. А если кого из нас можно назвать героем, то только Вернье! Он сломался, но не «до основания», поскольку оказалось, что у него вообще не было такового, а прямо рассыпался прахом, распался на бесчисленные свои слабости, страхи, фантазии, депрессии… И представь себе, из этих жалких кусочков смог возродиться снова! Закрепиться, двигаться, разговаривать, работать. Что касается последнего, то уверяю тебя, он делает это очень хорошо!
Элия неожиданно рассмеялась. Я не присоединился К ней, так как не находил ничего смешного в ее словах, кроме их высокопарной образности, может быть. А она перестала смеяться так же неожиданно, как и начала, и продолжала:
— Да, Тери, таков Вернье: величествен в непрерывной борьбе, которую ведет против собственного ничтожества, и которую выигрывает, хотя и не всегда самым честным образом. И не отнесешься ли ты с состраданием к этому изначально ущемленному человеку, но несмотря на это находя- щему в себе силы сделать себя из ничего? И как ты будешь выглядеть, если вполне сознательно схватишь его своими мощными руками и встряхнешь, зная, какая в сущности он нестойкая и грустная конструкция?
Я хотел было ей ответить, но она быстро сделала мне знак молчать.
— Слушай, слушай и делай «выводы», комиссар! Тебе должно быть известно, что такие Люди как Вернье приобрели крайне необходимую для них способность поддерживать себя всем, что им попадется под руку, они не могут позволить себе роскошь пренебречь даже малейшей подпоркой. И вот, например, одна такая подпорка, которая, однако, имеет большое значение для Вернье: когда мы прибыли сюда, то все, кроме него, стали жертвами эйфории, и, естественно, все впали в панику. А для Вернье это, может быть, были лучшие дни в его жизни. Да он, наконец, в чем-то доминировал! Он повысил самооценку, понимаешь?