Terra Tartarara. Это касается лично меня (Прилепин) - страница 6

Когда на пятый день обращение к нации из глубин Большой Башни было все-таки готово, в половине центральной части страны не было ни местной власти, ни электричества.

…Странная встреча случилась спустя неделю у бывшего губернатора.

Он шел по шумному коридору многоэтажного здания; здесь никто не говорил на его родном языке, но все говорили на чужом, неустанно перебегая из комнаты в комнату (на телевизионных экранах шли стремительные, невнятные, шумные новости из родной страны губернатора). Он только что провел, как сам он это назвал, «консультацию».

У переводчика были рыжие пальцы, он сидел совершенно бесстрастно, но губернатор мучительно мечтал удавить этого свидетеля сразу после завершения беседы.

Но беседа завершилась, и он никого не удавил, а шел себе и шел по коридору.

И тут ему встретился тот человек, что неделю назад послал его прямым текстом, когда губернатор звонил в Большую Башню.

Они минуту стояли молча друг напротив друга.

— Ты что здесь делаешь? — мрачным шепотом спросил житель Большой Башни; впрочем, в речи его чувствовалась некая неуверенность.

— Ты же меня послал, — сказал бывший губернатор шепотом, ухмыляясь и уверенно перейдя на «ты», — ты сам что здесь делаешь? — спросил он.

— …Я не послал, — ответили ему, и улыбка смягчила губы отвечавшего. — Я не послал тебя, — повторил он по слогам, — я просто назначил тебе встречу. И видишь, мы все здесь встретились.

ВТОРОЕ УБИЙСТВО СОВЕТСКОГО СОЮЗА

…Сегодня это стерлось в памяти, сегодня уже о другом болит.

Но нет-нет и вернется знакомое ощущение гадливости и беззащитности, беззащитности и гадливости.

Знаете, в самом последнем, постыдном, обывательском смысле я ничего не потерял, когда ушел этот Красный союз, когда треснула и развалилась, дымя, империя моя.

Мой папа не был советским патрицием, и мама тоже никем не была. Они были простыми, милыми, добрыми, небогатыми людьми; папа к тому же пьющий.

Мне не о чем было жалеть: мы жили как все — без острой обиды, без грешной печали, без мучительной надежды. Страна была данностью, нас не научили ее сберечь. Советский Союз вообще вырастил генерацию удивительно инфантильных людей.

Детство мое прошло в серой, зеленой, потом опадающей, потом белой, полупустой, негромкой деревне.

Удобства были во дворе, в сельмаге никогда не было мороженого, фруктов, колбасы и кофе, но я и не знал, что они должны там быть; и ничего, с голода не умер, даже не собирался.

Зато у нас был двухэтажный дом: отцу предоставили от школы, где он работал, — и я был горд, горд, горд этим домом: он до сих пор стоит, почти такой же большой, как в детстве, только несколько ссутулившийся.