Еще и удивлялась, когда мальчишка схватил ее за руку, а подоспевший молодой генерал, которого она прочила себе в мужья, взяв ее за плечи, передал своим подчиненным с приказом отвезти в пустыню и оставить на съедение шакалам.
Она вырвалась, бежала, но все тщетно. Конь не выдержал долгой погони и уронил свою всадницу, тело которой спустя несколько мгновений пронзило с полдюжины стрел. Перевернувшись в предсмертной агонии на спину, она смотрела в небо, на золотой солнечный диск, и молила бога об одном — она хотела жить… для того, чтобы править.
Брат плакал всю ночь, он боялся сестры, наделенной куда более страшным даром. Стоило закрыть глаза, ему мерещилось, что сестра, высокая девушка с прямыми рыжими волосами, стояла в дверном проеме. Она направляла кинжал в грудь брату и говорила всегда одно и то же: 'Твои дни сочтены! Кошмар не давал уснуть, и мальчик понимал, что это кара сестры, которую он схватил за руку. Она хотела власти, он мечтал о жизни. Исполнение этих двух желаний противоречило одно другому.
Старшая сестра мертва. Стража убила ее. В доказательство были привезены окровавленные стрелы. А тело… тело, которое следовало похоронить со всеми почестями оставили на съедение шакалам в пустыне. 'Да насытятся прихвостни бога-братоубийцы плотью той, что подняла руку на родную кровь, да не найдет ее душа пути в загробный мир', - говорили во дворце. Куда отправилась душа девушки, никого не волновало. Главное — она не попадет на суд, и ей не даруют счастье в той, другой жизни.
Душа свободна. Мальчик это чувствовал. Она наделена той же силой, что и тело. Бесплотный дух может управлять чужими действиями, приказывать людям. Над кем она не имеет власти — ее братья и сестры. Что утешало мальчишку. Дух покойника не в состоянии околдовать никого из родственников. Она придет, наложит очередное проклятье и сгинет в темноте, стоит только прочитать молитву главному богу. Она боится богов.
Несколько дней брат мучился кошмарами. Когда он, усталый, появлялся за утренней трапезой, мать и сестры с жалостью смотрели на него, пытались расспрашивать, но единственный оставшийся в живых мужчина в семье ничего не отвечал.
Молчал, пока к нему в спальню не явился верховный жрец, которого привела под руку любимая мама. Эта статная кудрявая женщина уселась на тюфяки рядом с выходом, где обычно устраивались слуги. А жрец остановился у кровати, где лежал наследник престола.
Мальчик тяжело вздохнул и отвернулся:
— Вы обо мне слишком волнуетесь, да будут боги свидетелями моих слов.
— Я знаю свое дело, господин!