— Как же насчет игры, — решил поинтересоваться я, — насчёт игры-то как?
— Так я вам и говорю, — удивилась Лора, — здесь, в хороводе сил…
— Так, — сказал я Крейзи тихонько, — с нею не договориться.
— Подожди, — перебил меня мой друг, — послушаем, чего она еще скажет.
— Угу, — перебил его я, — всю ночь будем слушать. Эй, Лора, можно у тебя переночевать?
— Нет, — быстро ответила Лора, — у нас очень мало места, сами еле помещаемся.
— «Сами» — это кто? — уточнил я.
— Я и Этцель, — ответила Лора. — Но вы можете переночевать у костра. Есть у вас выпить?
— Нет, — так же быстро ответил я, — денег не было.
— Не успели купить, — подтвердил Джеф.
— А больше ничего нет? — допытывалась Лора.
— Чего, например? — спросил Крейзи.
— Ну, не знаю? — Лора наморщила лоб и стала ещё страшнее.
— Нет, — отрезал Крейзи, — этого тоже нет.
— Ладно, — сказала Лора, внезапно утратив к нам интерес, — я пойду спать. А вы не шумите, поняли?
— Конечно, Лора, — ответил Антон. — Как ты могла подумать? Лора поднялась и ушла в типи, слышно было как она, ворочаясь, устраивается на ночлег.
— Пацаны, — тихо предложил я, когда всё стихло, — давай-ка накатим!
— Давай, — легко согласился Джеф. — И скушаем по чуть-чуть таблеток.
— И покурим, — вставил своё слово Крейзи, а потом добавил: — Парни, вот ведь здорово! Мы же на игре!
— Похоже на то, — согласился я, — только вот эта баба меня смущает. Что-то тут нечисто.
— Забей, — отмахнулся Крейзи, — хуйня это всё!
— Давайте-ка лучше споём, — высказался Джеф, — песню. «Маму».
— О! — поддержали мы. — Конечно, давай.
Костёр метался, раздуваемый ледяным ветром, тени плясали, а мы сидели в кругу желтого света, взяв под руку что придется — поленья, крышки и котелки. Сначала вступил ритм — тихий перестук, а потом Джеф начал:
— Не бей меня, мама, — заунывно запел он, растягивая слова, и мы подхватили:
— Железным молотком по голове. Не бей меня, мама, железным молотком по голове. Не бей меня, мама…
Песня лилась — мне казалось, что горло само выводит нехитрую мелодию. Слова повторялись и повторялись, пока в голове не осталось ни одной мысли — только ритм и речитатив, раз за разом, и еще раз, и еще. Постепенно мы впадали в раж — менялись лица, голоса становился громче, стук усиливался — и песня продолжалась. Бывало, мы пели её по два часа и больше, без перерыва — только смачивали водкой горло, постепенно проваливаясь в подобное трансу состояние, ни черта не видя и не замечая вокруг себя. Но достичь таких глубин сегодня мы не успели, наше внимание привлёк какой-то посторонний звук. Кто-то кричал и матерился из типи, призывая нас заткнуться и перестать стучать.