Эртхиа, положив подбородок на гриф, замер. Большие глаза его вспыхивали золотом, отражая волны пламени над костром. Смутная тревога заставила его переглянуться с Атхафанамой. Та оцепенела от ужаса. Значит, ему не показалось: Ханнар низала непонятные хайардам слова на четко различимый ритм, связывая концы фраз созвучиями. Магия, запретная для слуг Судьбы…
С суеверным недоумением он взглянул на свою невесту. Но Ханнар на него не смотрела, и пела не для него.
Кровь в нас одна, как сердце одно.
Старое кто разбавляет вино?
Дочери Солнца родят сыновей
Только от мужа крови своей.
И от героя родится герой,
Но не у женщины крови чужой.
Можешь закон естества отменить, лишь оборвав бесконечную нить.
Соединившись, продолжим наш род,
Или же в нас он — в последних — умрет.
С чуждою кровью нам кровь не смешать.
Общей судьбы нам не избежать.
К тому единственному, кто знал священный и тайный язык Солнечных богов, царей Аттана, обращалась Ханнар, глядя прямо в его золотые глаза. Слово за словом неумолимыми лезвиями вонзались в сердце Ханиса, чтобы навсегда остаться в нем ледяным ужасом.
Не предчувствие беды — отчаянье перед ее неотвратимостью. Не страх — безнадежность.
Бог Ханис, величественный и непоколебимый, с мудрой и безмятежной улыбкой слушал свадебную песню богини Ханнар.
Одинокий светильник не рассеивал темноты в юрте.
И рад был этому Эртхиа, потому что пальцы его были ледяными, а щеки — пылали.
Немного оставалось до рассвета, а царевич не знал, хочет ли он, чтобы эта ночь продолжалась вечно, или пусть бы рассвет уже наступил. На расстеленной кошме, покрытой нарядным плащом, равнодушной богиней восседала Ханнар. Руки сложены на обтянутых лином коленях, косы на груди приподнимаются в такт дыханию, голова высоко поднята — и взгляд внимателен и суров.
Как будто выдержать испытание перед лицом богов предстояло Эртхиа. Поневоле пожалеешь, что слишком рано сбежал со свадьбы. Здесь же ни вороха свадебных покрывал, которые, одно за другим, помогли бы Эртхиа преодолеть смущение, ни беззащитной, манящей наготы невесты — не было.
Простая длинная рубаха из той ткани, что светлее дня, да белая кожа в рыжих веснушках, да темно-золотые косы.
Ханнар сияла, ласково отделенная от тьмы ровным пламенем светильника, защищенная своей вольностью, как крепостной стеной.
Увидел теперь Эртхиа, что замужество не уничтожило этой вольности, потому что дочь Солнца вольна от рождения до смерти, как женщина Хайра от рождения до смерти — служанка и имущество мужчины.
Не любовь, а гнев уже опьяняли Эртхиа: эту женщину отдали ему в жены, она будет ему принадлежать!