- Говори! - следователь хватил кулаком по столу. - Не отпирайся, сучка! Я тебя заставлю!
- Сам ты "сучка"! - закричала, вскочив, Эльза. - Окопался тут! Сам враг народа! На честных людей клевету возводишь! Я напишу товарищу Сталину, чем вы тут занимаетесь!
От неожиданности следователь опешил. Он привык к слезам и униженным просьба, а перед ним встала фурия: грозная и беспощадная. Эльза была настоящей комсомолкой, искренне верила в идеалы социализма, поэтому поведение следователя казалось ей возмутительным не только в личном, но и государственном масштабе. Гнев ее был искренним, и следователь это почувствовал. Неожиданно для себя стушевался.
- Все равно расскажешь! - сказал, подписывая пропуск. - Никуда не денешься.
Следователь оказался не прав. Через неделю Эльзу вновь вызвали. В этот раз допрашивал следователь лет сорока, с усталым серым лицом. Задав Эльзе несколько незначащих вопросов, он протянул ей протокол допроса.
- Подпишите!
Протокол был коротким: "О вражеской деятельности Полякова Александра Васильевича, Шмидта Теодора Генриховича, Шмидта Петера Теодоровича мне ничего неизвестно. В моем присутствии они никаких вражеских разговоров не вели, поручений мне не давали. С моих слов записано верно".
- Я не буду это подписывать! - сказала Эльза.
- Почему? - спросил следователь.
- Мои родственники не враги народа.
Следователь вздохнул.
- Ваш муж показал на допросе, что создал контрреволюционную организацию, ставившую своей целью физическое устранение товарища Сталина, вовлек в нее вашего отца и брата.
- Неправда! - закричала Эльза.
- Он написал это собственноручно. Показания есть в деле.
- Отец и брат тоже написали? - упавшим голосом спросила Эльза.
- Они отрицают, но это не имеет значения. Подпишите! Родным вы не поможете, а вот себя защите. Послушайте доброго совета.
Эльза сердцем ощутила, что следователь говорит правду, и подписала протокол.
- Советую публично отказаться от родных, - сказал следователь, пряча бумагу. - В противном случае будет туго.
Совет был искренним, но Эльза не вняла. Согласиться с тем, что отец и брат (к мужу ее отношение переменилось) - враги народа, было выше ее сил. На комсомольском собрании она огрызалась. Ее немедленно исключили из ленинского союза молодежи, а затем - из института. Эльза оказалась предоставленной самой себе. Первое время она надеялась, что НКВД разберется, отца с братом выпустят. Она носила им тюрьму передачи, выстаивая огромные очереди. Это давало ощущение не распавшейся семьи. Однако скоро передачи брать перестали и велели больше не приходить. Никто и ничего не сообщил ей о приговоре. Наступило тоскливое одиночество. Дом Шмидтом всегда был гостеприимным, у брата с отцом имелось множество добрых приятелей и знакомых, теперь они разом исчезли. Вечерами становилось невмоготу. Эльза запирала дверь и плакала. Вытирая слезы, вспоминала доброе лицо отца, веселое - брата. Петер, которого все звали Петей, любил розыгрыши, постоянно подшучивал над младшенькой, но делал это по-доброму, чтоб Эльза не обижалась.