После ужина донесение было, наконец, закончено. Крайнев сказал, что утром отвезет его в бригаду. Его не будет в N два-три дня. В ответ услышал, что если уедет так надолго, то может не возвращаться. Крайнев стал убеждать, мотивируя необходимость отъезда насущной необходимостью. На что Эльза заявила, что донесение вполне по силам отвезти одному Седых, благо не слишком тяжелое. Крайнев отправлять Сашу с такой опасной ношей опасался. Хотя документы у Седых в порядке, путешествующий в одиночку Hiwi вызывает подозрения, любой патруль фельджандармерии остановит, обыщет... Другое дело - офицер в бричке. Договорились, что Крайнев все же поедет, но вернется к вечеру. До комендантского часа, уточнила Эльза. Хотя у нее есть ночной пропуск, но разгуливать по N в темное время ей мало улыбается. Ждать его в доме день напролет не позволяют дела. Она не спящая царевна...
Договор был скреплен французским поцелуем, после чего обе высокие стороны отправились спать. В прямом смысле этого слова - устали оба. Крайнев проснулся ни свет, ни заря, они с Седых наскоро перекусили и отправились в путь. Эльзы в доме не было - ушла затемно. К полудню разведчики были на "маяке" - том самом хуторе. Крайнев передал связному донесение, строго настрого наказав погибнуть, но не допустить попадания в руки врага. Связной отнесся к его словам серьезно. Достал противотанковую гранату, обернул вокруг нее тетрадь, пообещав в случае опасности взорвать ее вместе с собой. Седых запряг в бричку давешнюю кобылку, и та до сумерек привезла их в N. Эльза ждала. Сходу бросилась Крайневу на шею и, забыв уроки французского, стала покрывать его лицо самыми обычными, но не менее горячими поцелуями.
- Я так скучала! - сказала, угомонившись. - Целый день!
- Эля, - сказал Крайнев, глядя ее волосы. - Идет война. Рано или поздно мне придется уехать надолго.
- Знаю, знаю! - прервала она. - Но пусть не сейчас! Я только-только тебя нашла! Понимаешь, шесть лет! Одна-одиношенька! Не с кем поговорить, некому пожаловаться, поплакаться, наконец. Ты не должен меня упрекать!
Крайнев согласился, и они отправились ужинать. Седых, за то, что доставил господина интендантуррата вовремя, получил бутылку шнапса. Саша поворчал, дескать, немецкий картофельный самогон в подметки не годится русской водке, но по лицу было видно - доволен. После ужина все разошлись по комнатам. В это раз Камасутры не было. Крайнев с Эльзой ласкали друг друга, как умели, и как им хотелось. После чего Эльза стала рассказывать. Как жила до 1937 года и как после. Про отца, брата, Пеккера и гостиницу "Советская". Рассказывала долго, иногда плакала. Крайнев гладил ее по голове и осушал слезы губами. Эльза уснула на его плече, а Крайнев долго лежал с открытыми глазами. Произошло то, чего он так опасался. Агент Эльза перестала существовать, превратившись в просто Элю. Женщину, достойную любви и уважения, наивно и трогательно избравшую его опорой в жизни. Обмануть ее нельзя. Эльзу сможет защитить только он. Если она погибнет, в Москве огорчатся, но только из-за утраты полезного источника. Сейчас не до сантиментов. Ежедневно на фронтах гибнут десятки тысяч людей, чем Эльза лучше? Кому дело до судьбы юной женщины, можно сказать, девочки, так трогательно прижавшейся к его плечу? Эту судьбу ломала одна власть, затем другая, обеим было плевать на чувства и переживания Эльзы. Неудивительно, что она потянулась к первому, кто выказал сочувствие, без оглядки вручив его руки свою жизнь. Крайнев погладил спящую Эльзу по щеке и тихонечко поцеловал. Она вздохнула и крепче прижалась к нему...