Инструкция по приготовлению, к счастью, оказалась написана на упаковке и была очень простой. Юлька все ревела и ревела до тех пор, пока рот ее не сомкнулся вокруг заветной соски. Сделав первый глоток, она замолчала, успокоилась и принялась с таким удовольствием сосать молоко, что Тихон ей даже позавидовал: вот ведь как мало надо человеку для счастья!
Накормив, он отнес Юльку в гостиную. Достал из диванного короба подушку, прилег на нее с краю, устроив рядом, на байковом одеяльце, уже задремавшего ребенка. Наплакавшись и наевшись, уставшая и сытая Юлька заснула почти сразу, даже не допив из бутылки остатки молока.
– Спокойной ночи, – шепнул он ей серьезно и робко ткнулся губами в теплую розовую щеку, застеснявшись своего движения, как первоклассник.
На улице был день, и до ночи оставалось еще много часов, но все это Тихона особенно не волновало.
«Сейчас полежу с ней немножко, – подумал он, зевнув сладко, во весь рот. – Минут пять… Или десять… Полежу рядом, а потом пойду… Пойду разбираться с этой…»
На «этой» мысль обрывалась.
Тихон, практически не спавший последние трое суток, провалился в глубокий и спокойный, почти младенческий, сон. И проспал, не двинувшись на кровати, целых три часа. Спустя три часа Юлька завозилась рядом, хныкнула пару раз для порядка и положила маленькую растопыренную пятерню ему на лицо.
Тихон открыл глаза, увидел ее крошечные пальцы и счастливо улыбнулся.
– Я нашел тебя, – сообщил он Юльке в сто двадцать пятый раз и, приподнявшись на локте, принялся внимательно рассматривать свою полуторамесячную дочь.
Та лежала на байковом одеяльце совершенно спокойно, ясными и любопытными глазами рассматривала склонившееся над ней лицо небритого и страшного, почти незнакомого дядьки. И дядьку этого совершенно не боялась. Видимо, что-то такое было у него в глазах, что давало ей основания быть уверенной: этот дядька ее не обидит.
– Ну и как я тебе? – спросил он, снова, во второй раз в жизни, целуя ее в щеку и теперь уже ничуть не смущаясь фактом поцелуя. – Ничего? Красивый, да? Нравлюсь? Ты погоди, вот я побреюсь, умоюсь, приведу себя, в общем, в порядок… Ты тогда увидишь, что папка у тебя еще ничего! Очень даже ничего! Слушай, а ты помнишь вообще, как мне на коленки надула?..
Разговаривать с Юлькой оказалось легко и приятно! А тому, кто сказал бы сейчас, что она ни одного слова, обращенного к ней, не понимает, Тихон просто рассмеялся бы в лицо. То есть плюнул бы в лицо…
Рассмеялся бы, а потом плюнул!
Юлька отвечала ему, покряхтывая, издавая совершенно понятные Тихону, легко переводимые на человеческий язык звуки. Беседа завязалась интересная, содержательная. Они бы так и проболтали с Юлькой до утра или как минимум до позднего вечера, если бы не громкий и настойчивый стук, раздавшийся из дальней половины квартиры.