«Не стану убирать, – сказала себе Алька, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Ни за что не стану! Пусть сам приходит и сам убирает! Не хватало еще!»
Время тянулось ужасающе медленно, и ближе к вечеру Алька почувствовала, что у нее начинается приступ клаустрофобии – огромная квартира будто бы сжалась до размеров спичечной коробки, стены и потолок сдвинулись и вот-вот сомкнутся, а воздуха катастрофически не хватает…
Она открыла все форточки, уселась, поджав под себя ноги, на диван и начала тихо плакать. С улицы доносились голоса, шум машин и радостный птичий гомон. От всего этого просто жить не хотелось!
«Вот так и умру, – сказала она себе, поежившись от холодного воздуха, – сидя на этом диване. Замерзну и превращусь в сосульку. И Пашка никогда не узнает, что…»
О чем именно никогда не узнает Пашка, Алька додумать не успела.
И умереть, превратившись в сосульку, не успела тоже.
Из-за стены со стороны коридора послышались какие-то звуки.
«Пришел», – догадалась Алька, внезапно растерявшись и возненавидев себя за эту дурацкую растерянность.
Вспомнилась вдруг девушка с обложки журнала. Та самая, синеглазая, самоуверенная и насмешливая блондинка. Окажись блондинка в подобной ситуации – не вела бы себя как овца, не сидела бы, глотая слезы, на диване! За целый день наверняка нашла бы способ сбежать отсюда, а даже если бы и не нашла, то по крайней мере…
По крайней мере не стала бы как последняя дура убираться в квартире!
Хлопнула входная дверь, из коридора повеяло насыщенным ароматом изысканной туалетной воды. Почему-то женской. Алька, не придав этому значения, продолжала сидеть на диване, поджав под себя ноги, демонстративно не оборачиваясь в сторону двери. Внутри боролись два чувства: страх и надежда. И вдруг – в тот момент, когда из-за спины она услышала голос – оба этих чувства исчезли, уступив место удивлению.
Голос оказался женским!
– Вы… кто? – резко и как будто испуганно произнес голос.
Алька обернулась… и обомлела.
В проеме двери, прижимая к себе серебристый норковый полушубок и удивленно хлопая большими синими глазами, стояла она.
Та самая девушка, фотография которой красовалась на обложке глянцевого журнала и не давала Альке покоя вот уже вторые сутки. Те же волосы, те же глаза, та же матовая кожа с легким налетом искусственного загара, то же надменное выражение лица – с легкой примесью удивления.
«Я сплю, – подумала Алька. – Я сошла с ума. Я сплю или сошла с ума, одно из двух. Это или сон, или галлюцинация».
– Вы кто? – повторила галлюцинация вполне живым человеческим голосом, тембр которого оказался чуть высоковат, отчего общее впечатление от ее неземной красоты несколько портилось.