Теперь молчал Дронго. Он понимал, почему Потапчук поведал ему эту историю.
— Я спросил тогда, — продолжал Потапчук, — зачем она рассказала мне все это. И она объяснила очень просто. Мы были на войне. Я тоже находился пусть на «холодной», но все-таки войне, и от моего выстрела часто зависела жизнь десятков, если не сотен и тысяч людей. Я не имел права на жалость, на личные чувства. «Ликвидатор» обязан видеть только цель. Только свою жертву, которую ему необходимо уничтожить. Никакие личные чувства в расчет не принимались, никакие оправдания не могли извинить невыполнения приказа. А вы говорите, что я циник.
— Это разные вещи, Потапчук, — возразил Дронго, — я тоже не цветы в оранжереях выращивал. Но убийство человека — слишком страшное и слишком грязное дело. Ваш преподаватель запомнила этого убитого мальчика на всю жизнь. Думаю, он ей снился даже ночью. Конечно, война многое объясняет. Но когда перед тобой живой человек и ты понимаешь, что сейчас он умрет из-за того, что ты просто обязан выполнить чей-то, очень часто преступный приказ, ну не знаю… Трудно предположить, как поступишь в такой ситуации. Я на ее месте, возможно, и не стрелял бы.
— И позволили бы ему восстановить связь и ударить в тыл вашим товарищам? — недобро усмехнулся Потапчук.
— Нет, конечно. Я, может быть, постарался бы перебить провод, легко ранить мальчика. Но я бы его не убивал, это наверняка. Даже на войне должен сохраняться какой-то критерий порядочности. Даже в самых сложных ситуациях. И не пытайтесь меня переубедить, Виктор Николаевич, у вас все равно ничего не получится.
— Странный вы человек, — покачал головой Потапчук, — можно подумать, вы никогда не стреляли и на вашей совести нет убитых людей. Согласитесь, это не так.
— Стрелял, — серьезно согласился Дронго, — но только в исключительных случаях. Я все время об этом вам говорю. У вас убийство стало второй привычкой.
Только не нужно сразу на меня обижаться и отворачиваться к окну. Вы просто привыкли решать все свои проблемы с помощью оружия. Это ведь ваша группа перебила литовских пограничников летом девяносто первого года. Какая возникла необходимость в столь страшных действиях? Или тоже была война? Или вы получили приказ? Ничего подобного. Я примерно могу сказать, как это произошло. Вас, очевидно, задержали и попытались проверить, что вы везете. В ответ вы открыли огонь. У вас в группе находились два «ликвидатора», а такие люди не умеют договариваться. Поэтому вы просто перебили всю заставу. Два «ликвидатора» и еще два подготовленных офицера КГБ против шести-семи плохо обученных энтузиастов-пограничников. Если бы даже их было вдвое больше, то и тогда у них не оставалось бы никаких шансов выстоять. Все равно что легковооруженные пехотинцы против двух танков. И вы еще говорите мне об ответственности!