– Ну же, – цедил сквозь зубы переяславский князь, – ну же! В бой, Кончак, где же твое прославленное мужество?! Ты приехал сюда, чтобы сражаться, что же медлишь? Ну же…
Знание гармонии называется постоянством. Знание постоянства называется мудростью. Обогащение жизни называется счастьем. Стремление управлять чувствами называется упорством…
В такой жаркий день не стоит горячить кровь себе и коню. Человеческий пот и конская пена – плохая смазка для копейного острия. Сама по себе победа – прах, как тот, что летит из-под копыт. Честь дороже, и стократ, что не своя, а побратима. А значит, отключись от всего, забудь, где ты, доверься своему телу, привычному к бою. Когда настанет момент для удара, тело отзовется, напрягутся мышцы, и копье прыгнет с ладони, нанося последний разящий удар.
Кончак улыбался. Перед собой он видел не искаженное в гневе, покрасневшее лицо князя Владимира, не беленые стены Переяслава за неширокой рекой. Он видел далекую Шарукань, покрытые алым лаком резные столбы ханского дворца, дочь Гурандухт, сидящую на ступеньках входа и с улыбкой глядящую на отца. Видел солтанов, поседевших, покрытых боевыми шрамами, затеявших состязание на скамье. На сиденье, густо смазанном жиром, становились босыми ногами двое, пытаясь сбить соперника ударом большого мешка, набитого козьей шерстью.
Хан Кончак улыбался, еще больше распаляя князя Владимира.
Так и случилось предначертанное…
Искусный побеждает и на этом останавливается, и он не осмеливается осуществлять насилие. Он побеждает и себя не прославляет. Он побеждает и не гордится. Он побеждает потому, что его к этому вынуждают.
Кончак и не заметил, как нанес этот удар. Тело все сделало само, как привыкло в многочисленных боях. Князь, затеяв конный хоровод, отвлекся на поворот и был наказан за небрежение.
Половецкое копье лизнуло княжескую кольчугу снизу вверх, едва не запутавшись в переплетении колец, отклонилось чуть вбок по складке плаща и впилось в незащищенную шею. Плащ спас князю жизнь и был вознагражден большой прорехой и багряным пятном хлынувшей на него княжеской крови.
Красное на алом – неудачное сочетание цветов, не так ли?
Застонав, Владимир Глебович склонился к гриве своего коня. Обеспокоенные оруженосцы подбежали, чтобы помочь своему господину.
– Теперь уже точно – все! – удовлетворенно сказал Кончак, поворачивая иноходца вспять.
Но день еще не закончился.
– День еще не закончился, времени говорить достанет.
Так сказал князь Давыд Смоленский, оглядев своих дружинников. Смоляне, большей частью верхами, возвышались над пешими новгородцами, по привычке предпочитавшими седлу – землю.