Пока.
Стальное острие сначала раздвинуло переплетенные нити, только затем разрезав ближайшие из них. Выступившая кровь пропитала взлохматившиеся волокна, вскоре залив и стальные кольца кольчуги.
Князь выпустил поводья из рук и откинулся на седле назад, к конскому крупу. Не удержавшись на коне, он скользнул по шкуре коня головой вниз и упал, запутавшись червленым сапогом в стремени.
– Ваш князь, – сказал хан Кончак подбежавшим переяславским боярам, – кровью смыл оскорбление, нанесенное моему побратиму, князю Игорю Святославичу. Однако, – Кончак продолжал говорить, садясь на запасного коня, подведенного подоспевшими солтанами, – он смог оскорбить и мою честь… Так нельзя. Это достойно наказания!
Кончак отвернул коня и, сопровождаемый свитой из солтанов и оруженосцев, направился по направлению к лагерю. Ему сопутствовал торжествующий перестук шаманских бубнов, заглушивший песнопения христианских священников.
Сопровождали его и угрюмые взгляды переяславцев. Ясно было, что половцы уйдут, Кончак слишком разумен, чтобы пытаться взять штурмом укрепленный большой город, не подтянув осадные машины. Но никто не сомневался, что после предательского удара, нанесенного князем Владимиром, княжество поплатится сторицей, и где половцы нанесут удар, знали, видимо, только их духи.
О поражении и тяжких ранах Владимира Глебовича князья Святослав и Рюрик узнали на днепровской переправе. Гонец, выпрыгнувший из лодки перевозчика, был запылен и печален. Принявший от него грамоту князь Рюрик читал молча, ожесточенно догрызая ноготь на среднем пальце левой руки. Прочитав, так же молча протянул грамоту Святославу.
Престарелый князь не получил известий, каких не смог бы предсказать заранее. Не в меру горячий и упрямый переяславский князь – а каким же еще быть Мономашичу?! – трижды нарвался на копье Кончака и, пусть еще и живой, уже мог заказывать по себе поминальные службы, коли это церковь не посчитает кощунством. И то, что половцы после поединка отойдут от Переяслава, тоже было понятно. Знал Святослав и возможные пути отхода половцев в степь, надеялся их перехватить, если бы не князь Владимир…
Грех, Господи, но Святослав не отказался бы еще раз ударить копьем беспокойного переяславца. Подтолкнуть Кончака к мести, как будто на Руси мало было собственных тягот, – да, это надо было постараться!
Но самым плохим было иное. Кто, кроме Кончака, мог теперь сказать, куда путь держат половцы? Ты, Господи, знаешь все… Знаешь, но остаешься в своем всеведении молчаливым и таинственным. Оно и правильно, кто же откровенен с рабами и слугами, но обидно все же…