– Обоз бросать нельзя, – соглашался князь Игорь. – Опозоримся на всю Степь. И Кончака подведем… Так прорываться будем, с обозом.
– По Степи? – усомнился Буй-Тур.
– Есть иные предложения?
Буй-Тур вместо ответа опустил личину шлема, сверкнул из-под прорезей наглыми птичьими глазами:
– Не печалься, брат! Что за свадьба без хорошей драки? Не по-русски как-то получается…
– А как – по-русски?!
– Как у нас в Курске – незваных гостей головой в репейник. И, чтоб помнили, крапивой по заднице.
– Здраво. Еще одно дело есть; гонец к Кончаку надобен.
– Можно совет дать, князь? – это в разговор старших вмешался сын, Владимир Путивльский.
– Говори.
– Пусть Овлур скачет, князь. На коне ездит, как Ярило, ложный бог языческий.
– Так тому и быть. Скачи, Овлур, и – удачи тебе! Вот перстень мой – хан признает…
Игорь Святославич передал перстень, поднял правую руку, и трубачи, давно ждавшие сигнала, поднесли к губам боевые рога. Громкие заунывные звуки понеслись над полем, настраивая воинов на грядущую сечу. Рога выли, заранее оплакивая тех, кто не доживет до конца боя, взывая к мужеству идущих на смерть.
– Княжий стяг на середину! – приказал Игорь Святославич и обернулся к Буй-Туру. – Брат, ты прими под себя правую руку, ты же, Ольстин, левую.
Заметив, как переглянулись молодые князья, Игорь добавил:
– И чтоб без обид! Ольстин опытнее, это сейчас важнее всего.
Трезубцем вытягивалось войско навстречу диким половцам. Левый зуб – ковуи Ольстина и дружинники Святослава Рыльского, правый зуб – курские кмети Буй-Тура, по центру – северские дружинники, а за ними, словно древко копья, направляющее удар, вытянутые в нитку вежи, где за толстым войлоком притаились подруги невесты и ее приданое.
Осами вокруг гнезда рядом с вежами летали половецкие витязи и дружинники Владимира Путивльского. Рядом с юным князем в легком степном доспехе ехала его жена, прекрасная Гурандухт, не согласившаяся спрятаться в относительной безопасности обоза. В отличие от прошлого дня, стрелы в ее колчане были не затуплены. Бронебойные наконечники основательно оттягивали колчан книзу в ожидании единственного в их короткой жизни полета, нужного лишь для того, чтобы эта тяжесть стала еще больше и заточенный металл, восторженно визжащий от захватывающего дух ощущения невесомости, весом своим проломил пластины доспеха либо сплетения кольчуги, нашел человеческое тело и впился в него. Гурандухт была достойной дочерью великого воина.
Тучи черные небо застелили – быть грозе! Вон и сполохи засверкали, вместо Дажьбога-Солнца, тучами закрытого. Плохие сполохи, синие, цвета трупного, отвратительного… Цвета стали, оружия, изготовленного на нашу погибель.