– С директором разберетесь, – уточнил Павлов.
– Да уж не с тобой, дорогуша! В общем, раз на представлении я за вашу фирму отвечаю, дистанционный пульт ты мне все-таки принеси!
Павлов осторожно высвободил рукав из крепкого генеральского захвата.
– У тебя не было кликера – тогда? – спросил он мягко. – Ах, конечно, вам стали давать их только после…
Бондарчук неопределенно шмыгнул носом.
– То есть?.. Ты не успел?!
Генерал что-то нажал у себя на дверной ручке, и из перегородки, отделяющей пассажирский салон от водительского отсека, с мягким жужжанием поднялась глухая черная штора.
– Видишь ли, я будто предчувствовал беду и попросил дистанционку в карман. Уговорил Шарикова – мол, не чужой же я вам человек. Да, представителям заказчика было не положено…
– Очень прошу, ты пойми наших правильно, – перебил генерала Павлов. – Это чтобы вы с перепугу не сорвали показ. Были ведь случаи.
– Спасибо, знаю. Участвовал.
– Да, только ты не представляешь, до чего изделию плохо, когда его принудительно блокируют. Это сильнейший удар по центральной нервной. Животное потом долго восстанавливается, и ему очень больно. Мы их жалеем. Стараемся не мучить попусту.
– Естественно, вы их жалеете! На людей вам плевать, а вот зверушки…
– Людей бабы нарожают.
Бондарчук так вытаращил глаза, будто впервые Павлова увидел – хищного, зубастого, когтистого, заросшего шерстью.
– …а сколько труда вложено в наших зверушек, ты можешь судить хотя бы по объемам финансирования. А сколько здоровья и любви – это деньгами не измеришь. Ясно? Благодарю за внимание! Извини, я, кажется, немного устал, вот и сорвался. Теперь рассказывай, что случилось на показе «Тисков».
Генерал опустил взгляд, секунду подумал и буркнул:
– Это ты меня прости. Как-то я с тобой, дорогуша, неуважительно.
Теперь заметно удивился Павлов. С первого дня знакомства Бондарчук обращался к завлабу в нахрапистой манере отца-командира, вечно читал мораль и всячески демонстрировал свое превосходство. То, что генерал умеет извиняться, Павлову и в голову не приходило.
– Все хорошо, старина. Честное слово. Забудем.
В знак примирения завлаб осторожно похлопал Бондарчука по плечу.
– Вот и ладушки. Что же я хотел про этот показ… Ага! Ну, Шариков тогда покочевряжился, конечно, но запасной пульт мне сунул. И понимаешь, когда все случилось, я вроде бы на кнопку давил. Конечно, щелчков не расслышал – ведь крик стоял ужасный. До сих пор мне временами кажется, будто я включил блокировку за секунду до. И есть подозрение, что пульт не сработал. Всего лишь подозрение. Я слишком поздно очухался, чтобы посмотреть… Скажи, дорогуша, как ты думаешь, хватило бы наглости у вашего живодера Шарикова вытащить из пульта батарею? Дабы тупица-генерал чего не напортил? И не сделал больно милым собачкам?