Дальше все пошло еще удивительнее: пока Фантин, чей порыв был грубо подавлен, пытался сообразить, в чем дело, дамочка, одернув рубаху, кинулась за дверь прямо-таки в исподнем и бормотала при этом проклятия, от которых покраснел бы самый бранчливый извозчик. Фантину ничего не оставалось делать, как убраться подобру-поздорову; если бы дело происходило летом, то он предположил бы, что любвеобильную служанку укусило насекомое из тех, что сползаются в дом в жару. Но поскольку на дворе зима, а укус обычной блохи такой реакции на вызывает, Фантин терялся в догадках и предпочел на всякий случай держаться от дамочки подальше…
Пока Бариан с Мухой хохотали, пересказывая друг другу историю любовных похождений Фантина, меня догнала Танталь. От нее не скрылись ни мое подавленное, прямо-таки убитое состояние, ни новый приступ апатии у Аланы.
– Ретано…
– Сила – это не власть, – пробормотал я устало. – А правосудие что такое? А? Что, как не власть?!
Танталь взглянула на меня с подозрением:
– При чем тут…
И я вдруг вспомнил с ужасом, что ничего не рассказывал ей о Судье. И что Алана смолчала тоже.
– Не правосудие, а Правосудие, – бросил я, глядя в сторону. – Просто Правосудие, и все.
* * *
В крупном поселке, славившемся своими кузницами, задержались на два дня: снимали с повозок колеса и заменяли их полозьями. Бариан кряхтел, отсчитывая денежки, но зима в этом году подчеркнуто не скупилась на снега. Заметала дорогу, будто желая преградить комедиантам путь, будто хвалясь передо мной напоследок – вот какая красивая и белая эта последняя в моей жизни зима…
Танталь поглядывала на меня с беспокойством.
Повозки превратились в сани, и люди и лошади приободрились. Даже Алана проявила подобие интереса, разглядывая из-за полога белое поле вокруг и кромку леса на горизонте; я кутался в плащ и то и дело неосознанно касался серебряной булавки на рукаве. В последнее время она меня беспокоила: мне казалось, что подарок Дамира болит. Что он стал частью моего тела и саднит, как воспаленная царапина.
Алана разглядывала кристаллики снежинок, запутавшиеся в ворсе шубки. Слишком внимательно, на мой взгляд, разглядывала. А ледяные узоры на стекле – ведь два дня мы прожили в гостинице – попросту пугали ее.
– Нас накрыли, – сказал я Танталь. – Господин Черно отдохнул наконец и набрался сил.
Танталь ничего не ответила. Пожала плечами.
* * *
Комедиантов, ввалившихся на постоялый двор, встретили косыми взглядами. Хозяин хмуро выглянул и скрылся снова, и минуту спустя явился служка, которому приказано было осведомиться, точно ли явившиеся в поисках пристанища есть орава отвратительных комедиантов?