– Таите, – сказала знахарка с обидой. – Утаиваете… Где была да что с ней стало… А только уходит она. Далеченько уже ушла. Как бы потом… догнать успеть бы.
– Че-го? – спросил я с изрядной долей презрения, в то время как внутри у меня сделалось холодно и пусто.
– Зацепите ее, – сказала знахарка шепотом. – Чтобы ей… чтобы удержать. Зацепите, что вам… вы ведь красивый…
Последние слова сказаны были вовсе не со старушечьей интонацией. Знахарка смотрела из-под тяжелого платка, и я вдруг увидел, что глаза у нее голубые и глядят с горечью.
Она вздрогнула от моего взгляда. Поспешно отвернулась:
– Удержите… Да… Ведь вы можете… ЗАЦЕПИТЬ. Вроде крючочком…
– Что ты болтаешь, – пробормотал я в замешательстве. – Уходит… куда?!
Она прерывисто вздохнула:
– Сделайте… чтобы ей было хорошо. Пусть… вернется.
* * *
– Алана, чего бы ты хотела?
Она ничего бы не хотела. Она смотрела сквозь меня, глаза были пустые и спокойные. «Далеченько уже ушла»…
– Алана, мы скоро приедем… отец соскучился… и ты, наверное… да?
Она молчала. Ей было все равно.
Тогда, отчаявшись увлечь ее историями, я отыскал в комедиантских сундуках некоторое количество хлама и, сам не зная как, соорудил цветного хвостатого змея. Сказались, видно, какие-то детские опыты…
День был ветреный; змей поднялся высоко. Яркая точка в небе, белесом, как в день моей казни; оказывается, и суд и приговор от Аланы скрыли. Не хотели тревожить – и правильно, наверное, сделали…
Алана подняла голову. Возможно, и ей парящее в облаках чудище напоминало о теплом, домашнем, неомраченном; губы моей жены дрогнули, готовясь сложиться в улыбку, – в этот момент бечева лопнула, змей оборвался и, отнесенный ветром, шлепнулся в низину.
– Другой будет, – сказала Танталь.
Лошади еле тащились; я бегом обогнал караван и, вздымая белые тучи снега, сбежал по откосу вниз.
Здесь лежала река, неподвижная, белая, с темным пятном полыньи у противоположного берега. Ветер лениво волочил моего змея по ноздреватому снегу, по волнистому льду. Захлестывала поземка.
Я приостановился. В отдалении скрипели полозья – караван уходил все дальше и дальше; я соскочил на лед, намереваясь ухватить змея за украшенный бантиками хвост.
Не вовремя.
Возможно, здесь брали воду. Или глубокую трещину замело снегом; как бы то ни было, но мерзлая река разинула темный рот, и я провалился по самую макушку.
Перехватило дыхание; не было возможности не то что крикнуть – схватить воздух ртом. Я барахтался в сизой ледяной каше, и ногти мои и края полыньи ломались с одинаковой легкостью.
– Рета-ано!..
Танталь бежала по склону, слизывая снег темным подолом плаща. Приостановилась; замахала руками, призывая кого-то на помощь, метнулась, не зная, куда бежать – то ли к Бариану за подмогой, то ли ко мне…