– Н-но!..
Танталь верила, что с помощью нашего магического трофея ей удастся передать весточку Эгерту Соллю. Я знал, что и теперь, трясясь в карете, она пытается разглядеть в медной рамке лицо полковника. И отчасти достигает успеха: ее собственное отражение действительно уплывает в сторону, от этого зрелища делается муторно и желудок поднимается к горлу, но на том дело и кончается, зеркало глядит серым бельмом, и Танталь, обессиленная и злая, откидывается на кожаные подушки.
К полудню я сбавил темп – лошади нужны были нам живыми, а не загнанными. Весенний день длился непривычно долго; когда солнце склонилось к западу, тревога наконец-то отпустила. Близнецы решили на этот раз соблюсти клятву – за нами никто не гнался.
Мы расспросили встречного путника о ближайшей гостинице. Он обнадежил нас, показав узловатым пальцем куда-то вдаль.
– Сменить тебя? – спросила Танталь.
Я хотел было отказаться – когда выяснилось, что раненая рука моя вопит от боли, а здоровая не в состоянии справиться с вожжами.
Усталые лошади едва переставляли ноги; я забрался в карету, лег, стараясь не беспокоить раненную руку. Боль не даст мне уснуть. Ноги скоро затекут; может быть, выставить их в окно?..
– Ф-фу… – негромко вздохнула Алана, примостившаяся на сиденье напротив. И убрала со лба влажную прядь волос; я увидел, что у нее на коленях лежит все то же круглое зеркало.
– Морочишься?
Она кивнула.
– И не выйдет… Зря мы… За этот «магический предмет» и трех грошей не дадут… в лавке старьевщика.
Алана пожала плечами: кто, мол, знает. Три гроша-то, может, и дадут…
– Ты спрашивала этих… братцев… не могли бы они снять Приговор? А если бы они соврали, что могут?
– Видно же, когда врут, – вздохнула моя жена, поправляя занавеску. – И потом… я так спросила, для очистки совести. С самого начала было ясно, что…
Она снова пожала плечами. Да, будь братья настоящими магами, мы не ушли бы из замка так просто.
– Дай…
Алана послушно отдала зеркало. Из медной рамы на меня глянул небритый, серый лицом разбойник с недобрым взглядом колючих глаз. Да-а, трактирщик не обрадуется, когда я спрошу его о ночлеге…
– Танталь никогда не забудет, – грустно сказала Алана. – Того, что было. У нее… ты знаешь… она ведь изменила Луару, она таскает на себе вечную вину… Она, мол, такая-сякая…
Да. Чего-то подобного я ожидал.
– Знаешь… Я не верю, что она изменила ПРОСТО ТАК. Должно быть что-то…
– Любовь? – Алана улыбнулась улыбкой мудрого скептика. Как бы желая добавить: «Мальчик, что ты знаешь о любви?»
Я сдержал смех, чтобы она не обиделась.
* * *