– Нет.
Девушка тихо засмеялась:
– Так я тебе и поверила. Ты забыл: мы можем легко обмануть чужих, но своих мы обмануть не можем. Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь сам себя.
– Это нелогично. Лучше, чем я, меня никто не знает. Ты ошибаешься, – упрямо отвечал Бейбарсов.
– Я никогда не ошибаюсь. Даже не знай я формулы магического проникновения, мне было бы достаточно один раз заглянуть в твои глаза, – заспорила его собеседница.
– Ну знаешь и знаешь… Тебе-то что за дело? – сказал Бейбарсов.
Голос его звучал устало. Обычный человеческий голос, без стальных нот и вечной иронии, с которой он разговаривал с Таней. Она и узнавала, и не узнавала его одновременно. Это была та часть Бейбарсова, которую она пока не знала.
По какой-то интонации, по особому мягкому проглатыванию окончаний слов и закруглению предложений Таня внезапно поняла, кто собеседник Бейбарсова. Жанна Аббатикова, третья из некромагов, та самая Жанна, чей странный взгляд она порой ловила на себе.
– Ты все еще рисуешь то, что рисовал тогда? Не надоело? Одно и то же лицо… Была бы хоть красавица, а то… – не без зависти продолжала Аббатикова.
– Откуда ты знаешь, что именно я рисовал? Я никому не показывал.
– Не так уж сложно догадаться, когда один рисунок повторяют сотни раз, начиная с двенадцати лет. Даже если при этом вечно прижимают бумагу к груди, защищают папку сдвоенным проклятьем и накладывают на веревочки папки змеиные заклинания, – не без ехидства заявила Жанна.
– Но если это известно тебе, значит, знала и хозяйка? – задумчиво протянул Бейбарсов.
– Само собой. Неужели ты думаешь, на свете могло существовать что-то, чего бы она не знала? Однажды я видела, как она листает твою папку. Листает и ухмыляется как-то по-особенному, а твои веревки-змеи обвивают ей пальцы… Ты в этот момент был в лесу. Я ничего не рассказала тебе, потому что… сама не знаю почему.
– Но почему она мне не запретила? Мы же столько раз слышали, что нам нельзя любить. Того, кто полюбит, ждет смерть. Сколько раз она это повторяла! А тут ей все было известно и… молчание… Она не убила меня, – растерянно сказал Бейбарсов.
– Старуха была умна. Возможно, ей была не нужна твоя смерть, а может, существовали иные причины. Когда она листала твою папку, мне чудилось, старуха довольна.
– Довольна? Я никогда не видел ее довольной. Разве что умирал кто-то из старых ее врагов, и она вычеркивала его имя в толстой книге, – заметил Глеб.
– Да, я тоже это помню. Но ты увильнул от вопроса. Я спросила: рисуешь ли ты то же самое? Только скажи правду, ведь я когда-то была привязана к тебе и скрывала это от старухи. Я почувствую, если ты солжешь.