Слова были красивые, но Таню они не тронули.
– Ты опоздал на автобус. Места несчастненьких уже заняты Пуппером и Зализиной… И давно, позволь узнать, тебе известно о локоне? – спросила Таня с растущим раздражением.
– Нет. Я стал догадываться о чем-то лишь на крыше, когда ты не выпила кровь вепря. Я понял, что у тебя какой-то сильный артефакт. Артефакт, который делает тебя очень защищенной. И одновременно крайне беззащитной. А еще через некоторое время я понял, что это за артефакт. Локон Венеры. Он же локон Афродиты. Прядь золотых волос, которая признает только одного хозяина. Но очень непродолжительное время.
– И что я должна сделать с этим артефактом, ты тоже знаешь? – спросила Таня, едва узнавая свой голос.
– Разумеется. Обижаете, девушка.
– Ну и чего же ты от меня хочешь?
Бейбарсов резко наклонился к ней.
– Я хочу, чтобы ты произнесла мое имя. Ты колеблешься, а в запасе у тебя осталось всего несколько часов. Затем гнев артефакта обратится на тебя, и ты никогда не узнаешь любви, – сказал он.
– Тебе не стоит беспокоиться по этому поводу, – произнесла Таня.
Ей хотелось убрать с его лица эту самоуверенность. Бесполезно. Бейбарсов и привлекал ее, и отталкивал одновременно. Она понимала, что если останется с ним, то всю жизнь будет ощущать себя в положении человека, которого в одно и то же время терзают жар и холод.
– Я хочу знать правду. Правду, зачем я тебе так нужна, – сказала Таня. – Я не верю, что ты мог влюбиться в меня сразу, с первого взгляда. Тут есть еще что-то, не так ли?
– Ты уверена, что готова к правде? Она будет не слишком эстетичной. Настоящая правда всегда шершава, малопривлекательна и очень непохожа на правду приукрашенную. Приукрашенная правда – гостевой вариант правды настоящей, – серьезно проговорил Бейбарсов.
Он сел на край ее кровати, так близко, что она ощутила ногой его спину, и стал вертеть в руках свою тросточку. На Таню он не смотрел, и она, отдернувшая было ногу, успокоилась.
– Думаю, я готова к правде, – ответила Таня.
– Очень дельное уточнение. Между «готова» и «думаю, что готова» путь порой долог, как от мрака к свету. Что ж… Я расскажу тебе. Не вижу смысла скрывать, особенно сейчас, когда локон полыхает затухающим жаром. Моя… наша ведьма, чей дар живет теперь во мне, Аббатиковой и Свеколт, была давней соратницей Чумы-дель-Торт, – негромко сказал Бейбарсов.
Таня посмотрела на него с ужасом. Пламя свечи заметалось. С грохотом упала одна из четырех ширм. Глеб же даже глазом не моргнул. Он спокойно произносил это имя. Так же спокойно, как она сама или академик Сарданапал.