– Ой, блин! Сарданапал! Извините, академик! – прохрипела она, бросаясь закутываться в одеяло.
– Жикин, Шурасик, Гломов, Бульонов? Так вот кто ходит по ночам по комнатам девочек? – с вежливым любопытством произнес академик.
Он прошел в комнату и остановился в двух шагах от скелета. Воинственный Дырь Тонианно попытался сделать выпад шпагой, но академик, не оборачиваясь, утихомирил его одним щелчком пальцев.
Склепова, закутанная в одеяло, как мумия в погребальные холсты, с любопытством и страхом разглядывала академика. В этот ранний час Сарданапал был одет довольно небрежно: в крылатые сандалии, лениво помахивающие крылышками, в греческую тунику и алый плащ. Его бунтующие усы были скреплены на затылке двойными золотыми зажимами.
– А где Татьяна? Она срочно нужна мне, – спросил он с недоумением, посмотрев на пустую кровать.
– Танька? А куда она делась? – удивилась Склепова.
– Это я у тебя хотел бы спросить.
– Хм… Сейчас подумаем… Контрабас как будто на месте. Ага, я поняла! Она отправилась собирать мак для своего ручного таракана!
– Чего? – переспросил академик с недоумением.
– А вы думали, просто придумывать отговорки спросонья? Дайте мне чашку кофе и минут десять времени – я сочиню вам такую легенду, что сама в нее поверю! – хмыкнула Склепова.
Удивленный Сарданапал уставился было на свой перстень, явно собираясь прибегнуть к магии для определения того, где проводит ночи ученица Гроттер, но как раз в этот момент дверь открылась, и в комнате появилась Таня.
Последовавшая далее немая сцена была вполне в духе развязки гоголевского «Ревизора». Однако через некоторое время все устаканилось и актеры успокоились.
– Татьяна, я опасался разбудить тебя… хм… но, как видно, ты сама предпочитаешь вставать рано, – сказал академик растерянно.
Таня уставилась в пол. Ну что тут скажешь? Правду? Но правда в данном контексте не прозвучит, как говаривал Ягун.
– Что ж, здоровый образ жизни – это упоительно и прекрасно! Режим, режим и еще раз режим, говорю я Медузии, когда вечером она пытается напоить меня глинтвейном… Хм… О, какие у тебя розовые щеки! Бегала вокруг Тибидохса? – выручая ее, подсказал академик.
Таня пробурчала нечто, что при наличии воображения можно было принять как за «да», так и за «нет». У Сарданапала требуемое воображение, как видно, было в наличии, потому что он не стал задавать никаких дополнительных вопросов, хотя его маленькие глазки поблескивали, пожалуй, хитрецой.
– Habita fides ipsam plerumque fidem obligat [3], – одобрительно проскрипел перстень Феофила Гроттера.
Таня села на свою кровать и подвинулась так, чтобы между ней и умиравшей от любопытства Склеповой оказался Сарданапал. В данном конкретном случае академик казался ей безопаснее жаждущей подробностей и нюансов Гробыни.