, никакой нежити не будет приятно. Всем известно, что даже крошечный камешек, заговоренный перед броском
катапультусом, пробивает танковую броню.
Чемодан продолжал стоять на столе у Медузии. Таня,
находившаяся к нему ближе остальных, видела, как одна за другой погасают его защитные руны. Змейка затухающих рун бежала по стальным полосам, начиная с крайней.
– Время истекает! Прячьтесь! – крикнула она.
Все кинулись к баррикаде.
– Ванечка, любимый! Спаси меня! У меня кружится голова! Ах! – воскликнула Зализина и, картинно взмахнув руками, стала падать.
Ванька был поставлен в двусмысленное положение. Или позволить Лизе удариться затылком об пол, или подхватить ее. Разумеется, как вечный идеалист, он выбрал второй вариант.
– Зализина! Вечно ты… Ну сколько можно! – сказал он.
– Ах! Ты мой герой! Если ты бросишь меня – я умру! – произнесла страдальчески Зализина, обхватывая руками его шею.
Ванька, виновато поглядывая на Таню, потащил страдающее бревно за баррикаду.
– Лучше бы за ногу, бумкая головой об ступеньки! Именно так Кристофер Робин обычно таскал Пуха, – сказала Таня.
К Зализиной в последнее время она относилась гораздо терпеливее. На больных не обижаются. Над контужеными не смеются. К тому же Лизка действительно была из тех, кто любит пострадать в свое удовольствие. Фантазия, что чудовище разрывает ее на глазах у Ванечки, а она успевает бросить ему свой перстень на память, была одной из ее коронных. Именно ее она прокручивала в воображении, засыпая вечером.
Обогнув баррикаду, Ванька посадил Зализину на скамью. Стоявшая рядом со скамьей Лоткова посмотрела на нее так кисло, что Лиза сразу взвилась:
– Отвернись, хорошенькая ты наша! Не для тебя страдаю!
Лоткова покрутила пальцем у виска и отвернулась.
С большим трудом вырвавшись из борцовского захвата Зализиной, Ванька вновь покинул баррикаду и остановился у входа, снаружи, где, кроме него, находились еще Ягун, Танька и Шурасик. Теперь от чемодана их отделяло метра три. Это были три метра смерти, на которые никто не решился бы приблизиться.
Шурасик пристально разглядывал чемодан, держал наготове перстень и бормотал себе под нос, просчитывая варианты:
– Тень божества инков, пожирателя плоти? Мертвяк-ногтевик? Дух взбешенной домохозяйки? Обманутый джинн? Оборотень-убийца, сброшенный с Тарпейской скалы, вырастающий всякий раз из сухой берцовой кости? О небо, что она туда засунула?
– Тань, не стой здесь! Брысь за баррикаду! – предложил Ванька, пытаясь загородить ее.
– Ну уж нет! Вы-то с Ягуном почему не прячетесь?
– Мы это мы. Мы хотим понять, что там в чемодане. С другой стороны баррикады не видно, – пояснил Ванька.