– Нету столба, – сказал я, спустившись с бархана. – Потерялся.
– Ларин, если ты все это нарочно подстроил… со столбом… – он вдруг резко остановился. – Понятно. Григорьев с тобой заодно. – Он хотел сделать шаг от меня, но оступился. Неловко взмахнув руками, Козлов повалился на спину. Я смотрел, как он переворачивается на живот, как встает на колени и по складкам его одежды струйками стекает песок.
– Помочь? – спросил я спокойно.
Козлов растерялся. Его тяжелая узловатая кисть остановилась на полдороге к карману.
– Руку подать? – я протянул руку, но Козлов уже поднимался.
– Извини, – сказал он, отводя взгляд. – Будешь нервным, когда эта сопля в небе.
Луна показалась опять. Она плыла низко, прячась за горизонт, и во впадине между барханами я четко увидел высокую человеческую фигуру. Руки у человека были сложены над головой крестом. Крест означал римскую цифру 10. Значит, начнут они ровно в десять. Сейчас было без четверти.
– Бывает, – сказал я небрежно и показал на небо. – Пустота – ни птицы, ни облачка. Днем здесь всегда так. Вот ночью – другое дело.
– Что же нам теперь до ночи в песке торчать?
– Вот он, столб, – я ткнул пальцем в сторону плывущего над песком светила.
– Слава Богу. Пошли.
Я дал ему себя обогнать и шел теперь от Козлова сбоку. Правый карман Козлова находился от меня слева.
– Я ведь почему тебя выбрал, Ларин. Потому, что тебе верю. Жогин, Григорьев – все это так, людишки. Дерьма кусок. Один ты – человек.
«Говори, говори, крыса. У тебя еще остается десять минут. Давай, я потерплю».
– Но один ты пропадешь. Не выйдет у тебя одного. Я еще при живом капитане Зайцеве знал про контейнер с «Шиповника». Раньше всех знал. Капитан был болтлив. Я бы на его месте не стал молоть языком кому ни попало.
«Это верно. Тебе говорить, точно, не стоило».
– Ларин. Земля далеко. Ты умеешь управлять кораблем, я умею управлять людьми. Да сам Бог велел нам с тобой держаться рядом.
Из-за плавной дуги бархана, огибая его вдоль подножья, показалась стайка песчаников. Увидев нас они ускорили бег и, повернув, пропали. Я заметил – у последнего из зверьков безжизненно волочится лапа.
«Кто-то из наших. Поэтому они такие пугливые».
Козлов тоже заметил странность.
– Видал? С чего бы им нас пугаться? Ларин, – он обернулся и пристально посмотрел на меня, – я не такой осел, чтобы доверять тем, кто остался. Я ведь кое-что держу про запас. Кое-что важное. Ключ…
«Дурак ты, Козлов. Только такому дураку, как ты могло придти в голову отрезать у мертвого капитана палец и думать, что никто не заметит».
Но игра есть игра.