— Вы тогда займитесь чем-нибудь, — сказал я Линькову, — а я постараюсь поскорей…
Линьков заявил, что занятие он себе найдет и что я могу не слишком торопиться — время терпит. Потом он начал с озабоченным видом рыться в своей папке, а я опять мысленно схватил себя за шиворот и потащил к пульту. На этот раз было еще труднее, потому что я приказывал себе не бормотать вслух. Но про себя я продолжал бормотать: «Двадцать и ноль-один… Оч-чень хорошо… А теперь посмотрим на нашу дорогую хронокамеру…» — ну, и тому подобное. На этот раз камера едва мигнула голубоватым холодным пламенем, оно тут же свернулось и исчезло.
Брусок лежал, как ему положено, и я с неудовольствием прикидывал, сколько же раз мне теперь удастся его перебросить туда-обратно. Удивительно все же бестолковый субъект этот Стружков, который посылал брусок ко мне десять минут назад, не мог он, что ли, сократить дистанцию ну хотя бы до пяти минут? А теперь ничего не успеешь сделать…
Пламя мигнуло снова и будто бы слизало брусок вместе с подставкой. Эффектное все-таки зрелище. Отправился, бедняга, в прошлое, к тому Стружкову, кем я был десять минут назад… «Так, теперь мы посмотрим, какое здесь у нас поле. Хорошее поле, просто замечательное поле! Не поле, а прелесть: силовые линии так и загибаются, так и загибаются!»
Я вздрогнул — Линьков неожиданно спросил прямо над ухом у меня:
— А что вы меряете?
Смотри какой любознательный! Интересно, он хоть понимает, что такое градиент? А то попробуй ему это объясни… Впрочем, кое-что он явно понимает сверх программы.
Не переставая вращать ручки манипуляторов, я начал давать комментарий к своим действиям:
— Тут… это… я сейчас помещу эту штучку… вот в это место… да… в это вот место… Да, а потом я ее устремлю, так сказать, в будущее, откуда она вернется спустя положенное ей время… Но меня интересует не этот факт сам по себе, а скорость исчезновения этой штуки по частям, значит…
Нет, ну как я ему растолкую, что такое градиент скорости?
— Вас интересует, стало быть, градиент скорости перехода? — спросил Линьков. — Сказывается неравномерность поля?
С табурета я каким-то образом не свалился, но на Линькова посмотрел с неподдельным восхищением. Ай да прокуратура!
— Это вы сами догадались или брошюру какую-нибудь изучили? — осторожно поинтересовался я.
— Это я сам, но при некоторой помощи государства, — в тон мне ответил Линьков. — У меня в биографии имеется следующий прискорбный факт: я закончил три курса физфака.
— Ничего, ничего, — ободряюще произнес я, — меня можно не стесняться. За неуспеваемость отчислили?