– Вперед! – крикнул Рогволд и первым поскакал через площадь, расшвыривая конем и мечом пытавшихся ему помешать ратников.
Кажется, надежды Рогволда на твердость Усыги не были напрасными. Со стен детинца никто в Рогволдову дружину не стрелял, и, судя по шуму, доносившемуся из вежи, там уже готовились поднять решетку и открыть ворота. Рогволд перевел дух и огляделся. Пешие урсы не рисковали пока атаковать конных дружинников, а шалопуг Рогволдовы гриди смели с Торговой площади, загнав под навесы и в щели амбаров. Самое время было Усыге подсуетиться с воротами, но в сторожевой веже детинца что-то застопорилось. И только после громкого окрика Рогволда Усыга выглянул в одну из бойниц.
– Открывай ворота!
– Если бросишь оружие, боготур Рогволд, то жизнь будет сохранена и тебе, и твоим мечникам, – отозвался сверху Усыга.
– Ты в своем уме?! – рявкнул на него Рогволд. – На кого пасть разеваешь, собачий сын!
– Волею Великого князя Борислава я ныне в Берестене воевода, – сердито прокричал Усыга. – А если не подчинишься, то пеняй на себя.
– Дурак ты, Усыга! – Рогволд сплюнул сгусток крови из рассеченной губы. – Твоего Борислава вздернут не сегодня, так завтра. Висеть тебе вместе с ним, если вздумаешь упрямиться. Рать Великого князя Всеволода уже двинулась к Берестеню.
– Может, и двинулась, – хмыкнул Усыга, – да только дойдет ли!
Кричал Рогволд не только Усыге, но и шалопугам, которые вновь начали надвигаться со всех сторон на его дружину. Но грозил он без пользы, никого его речи не смутили, а со стен детинца в растерявшихся гридей полетели сулицы и стрелы. Рогволд развернул коня и вновь попытался прорваться к воротам. За ним поскакали лишь около десятка гридей, остальных оттеснили в сторону и прижали к стене детинца без всякой надежды вырваться из железных клещей. Рогволд же и во второй раз прошел через Торговую площадь, как нож сквозь масло, но у Южных ворот напоролся на конных мечников Борислава, раз в пять превосходивших числом его уцелевших дружинников. Рогволд потерял щит и сломал меч по самую рукоятку, конь зашатался под ним и рухнул на землю, но боготур успел высвободить ногу из стремени раньше, чем расторопный Бориславов мечник достал его секирой. Мечник упал, пронзенный в горло Рогволдовым засапожником, а сам боготур, перехватив секиру из ослабевших рук, отступил к угловому амбару, рубя направо и налево, как дровосек в сухостойном лесу. Ему казалось, что он не идет, а плывет по кровавой реке, а рядом тонут его гриди, без стонов и криков о помощи. Последним упал Зоря, и вокруг Рогволда остались только чужие. А потом все исчезло, и кровавый поток накрыл его с головой…