– Ты в своем уме, Багун? – покачала головой Горелуха. – Зачем славянам и печенегам боги урсов, когда у них есть свои? И зачем Лесному богу славяне, когда у него есть мы, урсы? Мой сын думал по-иному. Ичал Шатун тоже мыслил не так.
– Оба они мертвы, – хмуро бросил Багун. – Теперь мы с Хабалом будем решать, какую дорогу выбирать нашему племени, и никто не вправе нам мешать, ни ты, ни твой внук.
– Твои и Хабаловы предки не были ближниками Лесного бога, и вы не вправе толковать волю Хозяина, – твердо сказала Горелуха.
– А кто вправе? – огрызнулся Багун. – Последний Шатун нашего племени мертв, а внук твой вырос среди чужих, и доверия у меня к нему нет.
– Ты предал моего сына, Багун, и ныне вновь встал на путь измены.
– Все ты лжешь, старуха. – Ган крепко схватил Горелуху за плечи. – Это твой сын, поддавшись уговорам женщины чужого племени, пошел на сговор с нашими врагами. А теперь ты хочешь, чтобы сын этой Милицы, разрушившей нашу с Лихарем дружбу, стал во главе урсов. Кровь радимичей, текущая в жилах Искара, не позволит ему услышать нашего бога.
– В жилах Листяны тоже была радимичская кровь, но это не помешало ему стать Шатуном.
– Возможно, – хмуро бросил Багун. – Но я признаю Искара Шатуном только тогда, когда уверую в то, что он слышит Лесного бога и верно толкует его волю.
Багун отстранил Горелуху и уверенным шагом направился к детинцу, обходя тела павших, которые в немалом числе лежали на Торговой площади. Не все павшие были урсами, но от этого горечи в душе гана не стало меньше.
В детинце собралась вся головка мятежа: Борислав, Дробень, Хабал, ганы Карочей и Горазд, Усыга, старый Иллурд и хазар Хвет. Слушали Раду, которая рассказывала о событиях, происходивших в последние дни в стольном граде.
– Не решились, значит, на выступление Богдан и старейшины, – разочарованно протянул Усыга.
– Отсутствие Драгутина делало мятеж в стольном граде бессмысленным, – спокойно сказал Борислав, – ибо не против Всеволода должны были восстать старейшины, а против изменника даджана и поддержавшего его кудесника Сновида. Тогда городские обыватели не стали бы вмешиваться в распрю, а Всеволод застыл бы на распутье. Но сказать, что наш замысел провалился, я не могу. Всеволод собрал в стольном граде и около него все свои силы, оголив рубежи, и тем самым развязал нам руки. Теперь следует действовать без промедления. Мы слишком засиделись в Берестене, а ган Ачибей уже на подходе. Пришла пора брать под свою руку городец Листяны Шатуна. С находящегося там ложа Кибелы должен встать новый бог. Устами своего кудесника Хабала он должен благословить нового Великого князя радимичской и урсской земли и нового кагана, берущего отныне под свою длань Хазарию и Русь.