Мы жили под бомбами, мы плыли в понтонах.
Мальчишки зеленые в рубашках зеленых.
Мы лезли на бруствер зелеными лицами,
И в гиблую землю пытались зарыться мы.
Нас в бой поднимали ракеты зеленые.
Давно уж команды ушли похоронные.
А мы в плащ-палатках закопаны наскоро -
Фанерные звезды, пробитые каски.
М. Цыганков. 'Мальчишки зеленые'
Впереди торчали два холма, а между ними, в болотистой лощинке, бежал ручеек. 'Словно женская грудь' – наслаждался пейзажем Захар, лежа с Виталиком на бережку того самого ручейка.
Только вот вершинки этих грудей оседлали опорными пунктами фрицы. Унтер-офицер царской армии Кирьян Богатырев предупредил их перед уходом, что сплошной линии фронта как в первую германскую нет здесь. Болота.
Немцы оседлали дороги и холмы, простреливая пространство между ними. Только что поступившие в войска MG-42 косили все живое на расстоянии километра со скоростью двадцать выстрелов в секунду. Все кочки были, наверняка пристреляны и минометчиками, и снайперами.
– Вряд ли 'Сорок второй'. – флегматично ответил Виталя, в ответ на размышления Захара. – Скорее 'тридцать четвертый' эмгешник.
– Почему это?
– 'Сорок вторые' сначала в Африку пошли. К Роммелю. Как экспериментальные образцы. Десятого июня только там должны появиться.
– А ты откуда знаешь? – покосился на него Захар.
– Читал.
– А какая разница 'сорок второго' очередь зацепит или 'тридцать четвертого'. Все одно – кирдык.
– 'Тридцать четвертый' медленнее бьет. Но скорость пули одинаковая. Она сквозь тебя ползти со скоростью семьсот пятьдесят пять метров в секунду, что из 'сорок второго', что из 'тридцать четвертого'.
– Вот я и говорю – без разницы.
Поэтому парни и лежали, жуя сухари, и разглядывали лощинку, по которой в темноте поползут к своим.
Колючки не было, вроде бы. С другой стороны, зачем она с тыла? Хотя не… По холмам-то идет колючка по низу. Значит и на выходе ее не должно быть. Хотя отсюда плохо видно.
И потом, воронки есть. Немцы, вроде как должны ракетами все освещать – вот в ямках и будем мертвяками притворяться.
Должны проскочить! Главное не спеша. И к земле прижаться так, как к бабе мягонькой.
– Понял, Захар?
– Виталя, понял я… Ну чего ты мне пятый раз объясняешь?
– Чтобы, когда тебе задницу оторвет осколком, я тебя не тащил на себе!
Сначала они переругивались шепотом, прислушиваясь ко всем звукам, потом замолчали.
А ведь еще вчера утром сидели у деда Кирьяна, слушая его рассказы. А потом откуда-то появилась Ритка.
Грязная, оборванная… И к тому же упавшая в обморок прямо в дверях.
Деду они объяснили, что знают ее.