– Ave, frater, – произнес голос.
Молчание. Д'Агоста смотрел на Пендергаста. В отраженном свете уличных фонарей лицо агента казалось выточенным из алебастра. Губы беззвучно шевелились.
– Так ли приветствуют блудного брата? Неодобрительным молчанием?
– Я здесь, – сказал Пендергаст напряженным голосом.
– Ты здесь! Какая честь. Это обстоятельство почти вознаграждает меня за то, что пришлось тебе позвонить. Однако оставим любезности. У меня единственный вопрос: это ты украл Сердце Люцифера?
– Да.
– Почему?
– Сам знаешь, почему.
Теперь замолчал Диоген, слышно было, как он медленно выдохнул.
– Брат, брат...
– Я тебе не брат.
– А вот тут ты ошибаешься. Мы братья, хотим того или нет. И это родство делает нас такими, какие мы есть. Ты и сам знаешь, Алоиз.
– Я знаю, что ты – больной человек и тебе нужна помощь.
– Верно, я болен. Никто не поправляется от болезни, с которой родился. Такую болезнь излечивает только смерть. Но если уж на то пошло, мы все больны, и ты больше, чем все другие. Да, мы братья в болезни и во зле.
Пендергаст промолчал.
– И опять мы обмениваемся любезностями! Может, перейдем к делу?
Ответа не последовало.
– Тогда обсуждение начну я. Сначала позволь выразить искреннее восхищение тем, что за один день ты сделал то, на что у меня ушли годы, и в результате я потерпел поражение.
Д'Агоста услышал редкие хлопки ладоней.
– Думаю, надо устроить небольшой торг. Некая персона в обмен на камень. Иначе ты не сделал бы того, из-за чего пришлось потрудиться.
– Ты рассуждаешь правильно. Но сначала...
Голос Пендергаста дрогнул.
– Хочешь знать, жива ли она?
Диоген выдержал долгую паузу. Д'Агоста украдкой глянул на Пендергаста. Тот сидел неподвижно, лишь маленькая мышца под правым глазом чуть заметно подергивалась.
– Да, в настоящее время она еще жива.
– Если ты тронешь волосок на ее голове, я найду тебя на краю света.
– Ну-ну! Коли зашел разговор о женщинах, давай потолкуем о молодой особе, которую ты держишь взаперти в доме нашего покойного предка. Если она действительно «молода», в чем я начинаю сомневаться. Меня разбирает любопытство. Чувствую, что на поверхности видна всего лишь крошечная вершина айсберга. В ней есть скрытые грани, зеркала внутри зеркал. А на фундаментальном уровне, чувствую, что-то в ней сломано.
На протяжении этого монолога Пендергаст заметно напрягся.
– Послушай меня, Диоген. Держись от нее подальше. Если снова к ней подберешься, я...
– Что? Убьешь меня? Тогда моя кровь будет на твоих руках – еще больше, чем есть – как и кровь четверых твоих друзей. Потому что за все это отвечаешь ты, frater. Сам знаешь. Ты сделал меня таким, каков я есть.