Ройан молча уставилась в пропасть, а потом прошептала:
— Покрытый камень. Каменное свидетельство Таиты?
— Не говори вслух, — взмолился Николас и сделал знак от дурного глаза. — И даже не думай. У дьявола ушки на макушке.
Они опять умолкли, погрузившись в размышления.
— А что, если… — начала было Ройан. — Нет, не выйдет. Снова воцарилось молчание.
Тамре разрушил тишину неожиданным возбужденным воплем:
— Вот он! Смотрите!
— Что такое? — Ройан и Николас буквально подскочили на месте.
Мальчик схватил ее за руку. Он весь дрожал.
— Вон он. Я говорил. — Свободной рукой Тамре указывал на противоположный берег реки. — На краю колючих кустов. Разве вы не видите?
— Что там? Что ты видишь?
— Животное Иоанна Крестителя. Священное отмеченное животное.
Вглядываясь в указанном направлении, Ройан различила коричневатое пятнышко на краю густых зарослей с другой стороны ущелья.
— Не знаю. Слишком далеко…
Николас сунул руку в рюкзак и вытащил бинокль. Сфокусировав окуляры, он рассмеялся:
— Аллилуйя! Репутация моего дедушки восстановлена.
Англичанин передал бинокль спутнице. Она подкрутила его и навела на маленькое существо. До животного оставалось три сотни ярдов, но через десятикратные линзы его можно было рассмотреть как следует.
Он был почти вдвое меньше обыкновенного дик-дика, которого они видели в предыдущий день, но вместо равномерно серого его шкурка отливала красновато-коричневым. Однако более всего поражали пять отчетливых темно-шоколадных полос на спине и боку, и в самом деле напоминающих отпечатки пальцев.
— Madoqua harperii, собственной персоной, — прошептал Николас. — Прости, дедушка, что я усомнился в тебе.
Дик-дик стоял наполовину в тени, шевеля носом и принюхиваясь. Он высоко держал голову, подозрительно осматриваясь. По ущелью дул ветер, и до зверюшки явно доносился легкий запах человека.
Ройан услышала негромкий щелчок затвора — Николас зарядил ружье. Она поспешно опустила бинокль и посмотрела на Харпера:
— Неужели ты собираешься стрелять?
— На таком расстоянии — нет. Здесь больше трех сотен ярдов, а мишень достаточно мала. Подожду, пока подойдет ближе.
— И у тебя поднимется рука?
— А почему бы и нет? Ведь я в том числе и ради этого сюда приехал.
— Но он такой красивый.
— Я так понимаю, что будь он уродливым, его можно было бы пристукнуть без зазрения совести?
Ройан не ответила, а снова подняла бинокль. Должно быть, ветер слегка поменялся, потому что дик-дик принялся пастись на грубой бурой траве. Затем он поднял голову и вышел на полянку из куста терновника, легко ступая и каждые несколько шагов останавливаясь.