Друзья остановились и переглянулись в ужасе.
Ройан заговорила первой.
— Я даже и не подозревала, что мы поднимаемся, — прошептала она. — Значит, вся эта штука неизмеримо сложнее, чем я полагала сначала.
— Наверное, она устроена, как ядерная модель сложных атомов углерода, — пораженно согласился Николас. — Они соединяются на всех восьми уровнях. Честно говоря, это ужасно.
— Зато теперь я догадалась, что означают лишние символы, — пробормотала Ройан. — Они указывают уровни. Придется заново продумать концепцию.
— Трехмерное бао, в которое играют по загадочным правилам. Высоки ли наши шансы в игре против Таиты? — печально покачал головой Николас. — На самом деле нам нужен компьютер. Таита не преувеличивал свои добродетели. Старый негодяй действительно математический гений. — Он посветил лампой назад, в туннель, по которому они пришли. — Даже теперь, когда я знаю, что пол повышается, то все равно не вижу уклона. А ведь наш приятель спроектировал и построил его без логарифмической линейки и спиртового уровня. Да, этот лабиринт настоящее чудо инженерии.
— Отложи организацию фан-клуба на потом, — посоветовала Ройан. — А сейчас нам лучше вернуться к цифрам.
— Я собираюсь перетащить лампы и столы сюда, на центральную площадку лестницы, — заявил Николас. — Мне кажется, надо работать в центре доски. Это поможет представить ее. Честно говоря, я по-настоящему запутался.
Тишину в комнате нарушали только тихие всхлипы женщины, свернувшейся на полу в луже собственной мочи и крови.
Тума Ного сел за длинный стол для совещаний и закурил. У него слегка дрожали руки. Полковника мутило. Он был солдатом, пережил террор Менгисту, давно зачерствел сердцем, стал привычен к жестокости и насилию, но даже его потрясло только что увиденное зрелище. Теперь Ного понял, почему фон Шиллер так доверял Хелму. Потому что в американце не было почти ничего человеческого.
На другом конце комнаты Хелм ополаскивал руки в небольшом тазике. Потом он тщательно вытер их, промокнул пятна на одежде полотенцем и вернулся к месту допроса. Хелм остановился над Тессэ.
— Не думаю, что от нее можно узнать что-нибудь еще, — спокойно сказал он. — Кажется, она рассказала все.
Ного бросил взгляд на женщину и увидел свежие ожоги, покрывающие грудь и щеки, как вздувшиеся оспины. Тессэ закрыла глаза, ее ресницы совсем обгорели. Она продержалась долго. И сдалась, только когда Хелм начал прижигать окурком веки. После этого Тессэ ответила на все вопросы.
Полковника продолжало поташнивать, но он радовался, что по крайней мере ему не пришлось по приказу Хелма держать открытыми веки Тессэ, пока американец прижигал бы ей глазные яблоки.