— Я не самый лучший доктор.
— Другого мне не надо. О, Мек!.. Я уже думала, что больше никогда тебя не увижу. Я так боялась этого… Сильнее, чем смерти.
Он осторожно одел ее, достав из вещмешка хлопчатобумажную рубашку и солдатские штаны, которые были велики ей на несколько размеров. Мек подвернул Тессэ манжеты на рукавах, и каждое его прикосновение дышало нежностью. Это были руки любовника, а не солдата.
— Я, должно быть, такая уродливая, — прошептала она потрескавшимися черными губами.
— Ты очень красива, — возразил он. — Для меня ты всегда будешь красивой.
Мек нежно погладил ее по щеке, стараясь не потревожить ожогов, покрывавших лицо.
В этот момент они услышали выстрелы. Пока звуки доносились издалека и были слабыми, их принес с севера дождевой ветер.
Мек немедленно поднялся.
— Началось. Ного атакует.
— Это я во всем виновата. Я сказала ему…
— Нет, — перебил он. — Ты ни в чем не виновата. Ты сделала то, к чему тебя принудили. Если бы ты не заговорила, они бы мучили тебя и дальше. А потом все равно напали бы на нас, независимо ни от чего.
Мек поднял свой пояс и застегнул его на талии. Издалека послышались взрывы минометного огня.
— Я должен идти, — сказал Мек.
— Я знаю. Не беспокойся обо мне.
— Я всегда буду о тебе беспокоиться. Эти люди отнесут тебя вниз, в монастырь. Там наш пункт сбора. Жди меня. Я не надеюсь, что долго смогу сдерживать Ного. Он слишком силен. Я скоро приду к тебе.
— Я люблю тебя, — прошептала Тессэ. — И всегда буду ждать.
— Ты — моя женщина, — ответил он своим мягким, глубоким голосом. После чего перешагнул через порог хижины и ушел.
Когда Николас коснулся занавеси, ветхая ткань порвалась от легчайшего прикосновения и упала на плиты пола. Золотые розетки в ее складках зазвенели по камням. Перед археологами открылась брешь, достаточная, чтобы пройти сквозь нее. Они стояли перед аркой, ведущей внутрь. С одной стороны вход охраняла статуя великого бога Осириса с руками, скрещенными на груди. В руках он держал посох и бич. Напротив стояла его жена Исида в лунной короне, с рогами на голове. Их пустые глаза смотрели в вечность, выражение лиц казалось безмятежным. Николас и Ройан прошли между двадцатифутовыми изваяниями и наконец очутились в подлинной гробнице Мамоса.
Росписи, покрывавшие купольный свод и стены, были совсем другими — формальными и классическими. Краски их отличались более глубокими, темными тонами, узоры казались запутанными и неясными. Зал оказался меньше, чем они ожидали, — ровно такого размера, чтобы вместить огромный гранитный саркофаг божественного фараона.