— Да, да. — Фон Шиллер с трудом поднялся на ноги, внезапно испугавшись, что может лишиться драгоценного клада из-за разлива реки. — Пошли монаха, как его там — Хансита, отправь его за Хелмом. Он должен немедленно явиться к нам.
Нахут вскочил и крикнул:
— Хансит! Где ты?
Монах ожидал их у входа в гробницу, преклонив колени в молитве перед пустым саркофагом, в котором раньше лежали мощи святого. Сейчас он разрывался между сознанием собственной греховности и обычной алчностью. Услышав, что его зовут, Хансит глубоко поклонился гробу, после чего поспешил на зов Нахута.
— Ты должен вернуться к заводи, где мы оставили прочих, — начал было излагать приказ Гуддаби, но мрачную красоту лица Хансита вдруг исказило безумное выражение. Он поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Что такое? — разозлился Нахут. — Что там еще такое?
Хансит покачал головой.
— Тихо! Слушайте! Неужели вы не слышите?
— Совершенно ничего… — начал Нахут и внезапно умолк. Его глаза потемнели от дикого страха.
До ушей египтянина донесся наконец слабый звук, нежный, как шорох летнего ветерка, убаюкивающий и однообразный.
— Что происходит? — рявкнул фон Шиллер. Слух давно подводил его, и старые уши не могли уловить нечто столь тихое.
— Вода! — прошептал египтянин. — Вода течет!
— Река! — крикнул Хансит. — Она заливает туннель!
Монах развернулся и бросился бежать вдоль аркады.
— Нас здесь запрёт! — заверещал Нахут и помчался за Ханситом.
— Подождите меня, — взывал фон Шиллер, стараясь не отставать. Но скоро он остался позади — двое более молодых бегунов легко его обогнали.
Монах бежал быстрее всех, он раньше других промчался по ступенькам к газовой ловушке — сначала вниз, потом вверх по второй лестнице.
— Хансит! Назад! Это приказ! — отчаянно вопил Нахут у него за спиной, но ему удалось разглядеть только, как мелькнула белая одежда монаха, исчезая за первым поворотом лабиринта.
— Гуддаби, где ты? — Голос фон Шиллера, дрожа, дробился эхом в каменных коридорах. Но Нахут не отвечал, устремившись по направлению, в котором, по его мнению, скрылся Хансит. Он пробежал первое ответвление коридора, даже не взглянув на меловые метки на стене. Египтянину казалось, что он слышит впереди топот ног монаха, и понял, что заблудился, только после третьего поворота.
Нахут остановился. Сердце бешено колотилось от бега, в горле стоял горький комок страха.
— Хансит! Где ты? — отчаянно завопил он. В ответ сзади донесся голос фон Шиллера, раскатываясь по коридорам:
— Гуддаби! Гуддаби! Не оставляй меня здесь!
— Заткнись, старый дурак! — взвизгнул он. — Тихо!