Теперь на планете таких фрименов было великое множество.
Лето затопила волна грусти. Он взялся изменить все это, но ужасной ценой. Идти этим курсом становилось все труднее по мере приближения к водовороту.
Крализек, Тайфунная Битва, лежал впереди… Но Крализек или нечто худшее могло быть только следствием какого-то неверного шага.
Сзади раздались голоса, и звонкий детский голос воскликнул:
— Вот он!
Лето обернулся.
Из пальмиры по направлению к нему шел Проповедник, ведомый ребенком.
Почему я до сих пор даже в мыслях называю его Проповедником? — удивился Лето.
Ответ лежал на самой поверхности сознания. Потому что он больше не Муад'Диб и не Пауль Атрейдес. Пустыня сделала его тем, кем он стал. Пустыня и шакалы Якуруту, кормившие его Пряностью и постоянно предававшие. Проповедник состарился до срока не вопреки Пряности, а благодаря ей.
— Мне сказали, что ты хочешь меня видеть, — сказал Проповедник, когда маленький поводырь остановился.
Лето посмотрел на ребенка пальмиры — человечка ростом с него самого, в глазах ребенка был благоговейный страх, смешанный с жадным любопытством. Темные глаза поблескивали над верхним краем маски защитного костюма.
Лето махнул рукой.
— Оставь нас.
В движении плеч ребенка отразился неосознанный протест — это был маленький, но прирожденный фримен, но у этого народа очень развито чувство уважения к чужим тайнам. Мальчик ушел.
— Ты знаешь, что Фарад'н здесь, на Арракисе? — спросил Лето.
— Гурни прилетел прошлой ночью. Он рассказал мне об этом. Проповедник подумал: Как холодно взвешенны его слова. Он такой же, каким был я в старые дни.
— Передо мной очень трудный выбор, — сказал Лето.
— Я думал, что ты перебрал уже все возможные выборы.
— Мы оба знаем о той ловушке, отец.
Проповедник откашлялся. Напряжение в голосе Лето сказало ему, насколько близко они подошли к опасной черте. В любую минуту мог разразиться кризис. Теперь Лето нельзя полагаться на чистое видение, ему придется управлять своими видениями.
— Тебе нужна моя помощь? — спросил Проповедник.
— Да, я возвращаюсь в Арракин. Ты отправишься со мной — твоим поводырем стану я сам.
— С какой целью ты идешь туда?
— Сможешь ли ты еще раз проповедовать в Арракине?
— Возможно. Есть вещи, которые я им еще не говорил.
— Ты больше не вернешься в Пустыню, отец.
— Если пойду с тобой?
— Да.
— Я сделаю то, что ты решишь.
— Ты все обдумал? Если там Фарад'н, то с ним твоя мать.
— В этом я не сомневаюсь.
Проповедник еще раз откашлялся, выдав волнение, которого никогда не испытывал прежний Муад'Диб. Он слишком давно отвык от сурового режима самодисциплины, его сознание слишком часто впадало в безумие пряного транса во время пребывания в Якуруту. Кроме того, Проповедник считал, что с его стороны было бы неразумно возвращаться в Арракин.