Так что город, подобный Земфису, был местом, где разделялись, перемешивались и вновь формировались караваны, в которых дюжины торговцев и путешественников собирались вместе для защиты от обездоленных обществом бедняг, поджидающих их в засаде на дороге. Болтаясь среди толчеи, в которой на нее никто не обращал внимания, Эск узнала все это совершенно заурядным способом. Она отыскала человека, у которого был важный вид, и подергала его за полу кафтана.
Данный конкретный человек считал тюки с табаком и сосчитал бы их, если бы его не сбили.
— Чего?
— Я говорю, что здесь творится?
Он собирался сказать: “А ну чеши отсюда и приставай к кому-нибудь другому” и придать ей ускорение подзатыльником. Так что он очень удивился, обнаружив, что наклоняется и завязывает серьезную беседу с маленькой девочкой с перепачканным личиком, сжимающей в руках большую метлу (которая, как ему показалось позже, каким-то не поддающимся определению образом тоже прислушивалась к его словам).
Он объяснил насчет караванов. Девочка кивнула.
— Люди собираются вместе, чтобы путешествовать?
— Вот именно.
— Куда?
— Во всякие разные места. В Сто Лат, в Псевдополис.., в Анк-Морпорк, разумеется…
— Но туда же течет река, — логично указала девочка. — Баржи. Зуны.
— Да, — кивнул торговец, — но они запрашивают слишком высокую цену и не могут увезти все. Кроме того, им не слишком-то доверяют.
— Но они очень честные!
— Хм, да, — сказал он. — Но знаешь, как говорят: никогда не доверяй честному человеку.
Он многозначительно улыбнулся.
— А кто это говорит?
— Люди. Всякие. Народ. — В его голос вкралась некая неловкость.
— О-о. — Эск обдумала это и чопорно заявила:
— Они, должно быть, очень глупые. Но спасибо тебе.
Он проводил ее взглядом и вернулся к своим тюкам. Через мгновение его снова потянули за полу.
— Пятьдесятсемь-пятьдесятсемь-пять-десятсемь-чегонадо? — спросил он, пытаясь не сбиться со счета.
— Прости, что я опять тебя беспокою, — извинилась Эск, — но эти тюки…
— Чтотюки-пятьдесятсемь-пятьдесят-семь-пятьдесятсемь?
— Ну, в них точно должны жить такие маленькие белые червячки?
— Пятьдесятсе.., что?! — торговец опустил грифельную доску и уставился на девочку. — Какие червячки?
— Извивающиеся. Белые, — услужливо растолковала Эск. — Они копошатся в середине тюков.
— Ты имеешь в виду табачных остриц? — он дико вытаращился на груду тюков, сгружаемых продавцом с (теперь он это заметил) бегающими глазками полночного призрака, которому хочется смыться прежде, чем вы обнаружите, во что превращается утром наколдованное золото. — Но он сказал, что этот табак хранился в хороших условиях и.., и вообще, откуда ты это знаешь?