Высокопарность незнакомца была наигранной и отдавала сарказмом.
– Я понял вас, святой отец. – Дилгус согнулся в шутовском поклоне, насколько это позволяли сделать связанные за спиной руки. – Я всегда с почтением относился к Ордену, хотя не всегда одобрял ваши методы.
– А я не ошибся в тебе, хотя ты ведешь себя довольно нагло. В любом случае ты уже не успеешь предать. Мы рискуем разве что своими бессмертными душами.
– По-моему, это очень большой риск, не так ли, святой отец? – Шут начал входить в привычную роль. Незнакомец ничего не ответил; похоже, он был целиком поглощен своими невеселыми мыслями.
Молчание длилось долго. Карета медленно кружила по ночным улицам столицы; в темноте гулко цокали копыта лошадей. Во время этого кружения, казавшегося бесцельным и бесконечным, шут вдруг почувствовал какую-то жуткую неотвратимую угрозу. Не менее жуткую, чем магия, изменившая сущность герцога. Тем более что и то, и другое было тесно связано между собой…
– Что ты знаешь о незаконнорожденных детях Левиура? – спросил вдруг человек из Ордена.
– Возможно, они существуют, – уклончиво ответил шут.
– Тогда поинтересуйся, что случилось с ребенком госпожи Солнак, родившимся восемнадцать лет назад.
Дилгус опять поразился осведомленности шуремита. В его памяти всплыла давняя загадочная история. Тогда был убит лекарь Димарк и, кажется, кто-то из слуг Лейны… Украденный ребенок… Оракул Востока… Оружие, доставленное из пустыни… От всего этого голова шла кругом.
Дилгус действительно почувствовал внезапную дикую боль, как будто стальной обруч стиснул череп. Возможно, это были фокусы святого отца. В таком случае его способности намного превышали скромные силы шута. Однако Дилгус еще пытался соображать.
– Неужели я избран только потому, что меня знают в замке? – спросил он.
– Не только. Еще тебя знает Левиур, и ты сможешь подобраться к нему очень близко.
Шут понял намек. Ему стало еще хуже, хотя в словах незнакомца заключалась неоспоримая логика, противоречившая чувствам.
Карета остановилась. По знаку монаха Дилгусу развязали руки. Он увидел, что его высадили недалеко от дворца герцога. Никто больше не произнес ни слова. Шут понял, ему придется быть готовым действовать каждый день, каждую ночь. Трудно ускользнуть из сетей Ордена, даже если бы у Дилгуса возникло такое желание. Почти так же трудно, как избежать преследования Серой Стаи.
Шут оказался между двух огней. Чтобы остаться в живых ему пришлось призвать на помощь всю свою изворотливость.