– Спортом он занимается хоть?
– Начал ходить в бассейн.
– Когда мне его все-таки можно будет увидеть?
– Об этом говорить пока рано, голубчик. Вы для него, извините за выражение, человек из прошлой жизни. Он считает вас отчасти виноватым в том, что случилось с его девушкой…
– Да что с ней случилось! Вон тусуется по всем глянцевым журналам со своим нариком!
– Вы знаете, голубчик, у нас, врачей, – свои связи, так я скажу, что ее проблемы гораздо хуже, она ведь тоже его, Василия, любила и знает, что с ним. Так что с нариком она не ради нарика, а ради уже, собственно, наркотиков… Да. А это вылечить труднее, чем суицидальный синдром. Мама ее, Юлия Владимировна, уже не знает, что делать. Хотела стать бабушкой американца, а на самом деле… Как бы дочь спасти…
– Не знал этого.
– Короче, нельзя разлучать молодых, тем более серьезно влюбленных, по политическим мотивам. Вот так вот, голубчик мой.
– Я и не разлучал…
– Ну сейчас это неважно. Главное, что вам пока рано к нему. Он еще не переварил ситуацию.
– Когда же будет можно, Самуил Феликсович?
– Евгений Васильевич, тут все индивидуально, когда за месяц все проходит, а когда и двух лет мало. Но мы не хотим, чтобы он долго задерживался. Уверяю вас, голубчик мой, мы не тянем из вас деньги, хоть вы и платите повременно. Выпишем сразу, как только это будет возможно. Но готовьтесь к тому, что может потребоваться еще полгода.
– Полгода?
– Полгода – максимум. Будет быстрее – будет быстрее! Мы делаем все возможное, уверяю вас, голубчик мой, чтобы приблизить срок выздоровления. И, как я уже сказал, прогресс налицо.
– Ну что ж. Мне остается только верить вам. Это самое дорогое, что у меня есть, единственный сын. Самуил Феликсович, вы уж… впрочем… Спасибо. Я заеду через пару неделек.
– Всегда рады, Евгений Васильевич, голубчик, всегда рады. А кстати, очередной счет можно оплатить прямо в кассе – как выйдете – по коридору – направо.