Чувствуя, что умирает от стыда, жалости к жене и ненависти ко всем стоящим рядом урлийцам, профессор бросился было к ней, но не добежал: удар чем-то твердым в спину бросил его лицом в землю, а опустившийся на поясницу сапог лишили его возможности трепыхаться.
– Ты, ты и ты! – голос подполковника заставил профессора приподнять голову и посмотреть перед собой. – Выйти из строя. Видите бабу? Она ваша. У вас десять минут. Время пошло! Вы трое – приготовились…
…Грохот, раздавшийся откуда-то справа, заставил Иора отвести взгляд от выходящих из строя солдат, а через мгновение было уже поздно: красная полоса, перечеркнувшая шею его жены, безвольно падающая вниз рука и фонтан крови, толчком вырывающийся из перехваченной чем-то острым артерии, заставили Иора зажмуриться и завыть от жуткого, всеобъемлющего горя.
– Лавина!!! – дикий вопль кого-то из солдат вывел профессора из ступора. Почувствовав, что на его поясницу уже ничего не давит, он вскочил на четвереньки и прямо так, не вставая на ноги, пополз к агонизирующему телу жены. – Лита! Литочка! Девочка моя! Ну что же ты натворила, а? – зажимая ладонью страшную рану на шее, причитал Меддир, с ужасом понимая, что вместе с просачивающейся между его пальцами кровью из тела его супруги уходит и жизнь.
– Спасите ее, спасите!!! – дико заорал он и вдруг сообразил, что в наступившем вокруг бедламе его голос практически не слышен.
Подняв голову, он ошалело проводил взглядом куда-то бегущих солдат, потом, подумав, встал на ноги, попробовал поднять с земли тело жены и… потерял сознание…
…Глаза не открывались. В голове шумело так, будто по ней без остановки били кузнечным молотом. Першило в горле и дико кружилась голова. Ощупав липкое, видимо, залитое кровью лицо, профессор попробовал было снова приподнять веки, и наконец ему это удалось. В первый миг он испугался, что ослеп. Потом, когда восстановилось зрение, он понял, что наступила ночь. Еще через мгновение вернулась память, и Иор чуть не завыл от горя – Литы, его любимой жены, больше не существовало!!!
– Твари… – попробовал сказать профессор, и не смог – горло, саднившее так, будто он ел песок, отказывалось произносить хоть какие-нибудь звуки. – Я отомщу… – про себя пробормотал профессор и, подтянувшись на руках, пополз куда глаза глядят.
Вскоре в его голове достаточно прояснилось для того, чтобы начать немного соображать. Отрывки бессвязных мыслей постепенно укладывались в систему, и к моменту, когда Иор почувствовал, что более или менее оклемался, способ выбраться из лагеря нашелся сам собой.