— Привет, земляки, — сказал он, подходя.
Летчики повернули головы. Роднила их не только форма, но и усталые загорелые лица, и грустные взгляды, и ранняя седина. Разве что один был чуть постарше, лет сорока пяти, и с голубыми глазами, а второй — помоложе, но тоже за сорок, и кареглазый.
— Привет, — равнодушно отозвался тот, что постарше. — Из России?
— Ну а откуда же еще!
— Значит, уже не земляк, — вздохнул летчик. — Мы с Украины.
— А почему тогда по-русски разговариваете? — съязвил Никита. «Уроки» Стэцька Мушенко не прошли даром.
— А я лучше на старославянском заговорю, чем в принудительном порядке «забалакаю», — все так же равнодушно ответил летчик. — От нас что надо? Весточку, что ли, на родину передать?
— Да нет. Я ваш пассажир. Сейчас билет покажу…
Никита зашарил по карманам.
— Не надо, — махнул рукой второй летчик, встал и ударил кулаком по фюзеляжу. Корпус машины отозвался гулом. — Алексей, прогревай моторы! Летим!
Тем временем первый летчик выбил из-под шасси колодки и, прихватив их, направился к люку.
— Ну а ты чего, — обратился к нему оставшийся летчик, — особого приглашения ждешь?
— А что, так сразу и летим? — удивился Никита.
— Самое время… — Летчик выбрался из-под крыла и, прищурившись, посмотрел на небо. — Лучшего времени здесь, чем летать в грозу, нет…
— Никита, — представился Полынов и протянул летчику руку. Нравились ему эти простые, бесхитростные парни.
— Михаил, — назвался летчик, но руку не пожал. — Ты врач?
Никита кивнул.
— С эпидемией боролся?
Никита снова кивнул.
— Тогда не протягивай руки.
Полынов рассмеялся.
— Таким образом «тофити» не заразишься. Вот разве что со мной переспать надумаешь, тогда есть опасность.
— Ишь, размечтался, — хмыкнул Михаил. — Знаешь поговорку: «Береженого и бог бережет»? Тогда прикуси язык и залазь.
Уже на последней ступеньке трапа Никита оглянулся и сквозь стеклянные двери в домике аэродрома увидел спешащего на поле вице-консула. Никита повернулся и, стоя в проеме люка так, что левое плечо скрывал борт самолета, правой рукой помахал Ненарокову. При этом он состроил вице-консулу такую лучезарную улыбку, будто тот являлся ярчайшим представителем слабого пола.
Вице-консул нерешительно остановился и тоже помахал рукой, напоследок одарив Никиту своим неотразимым оскалом барракуды. Ничего другого, как подумать, что в левой руке Никита держит чемоданчик, он не мог.
— Чего застрял? — недовольно крикнул с земли сквозь рев набирающих обороты двигателей Михаил. — Давай быстрее!
Никита шагнул внутрь самолета.
Трюм транспортного АН-24 напоминал собой авгиевы конюшни. Лошадей здесь вряд ли перевозили, но коз и баранов — точно. И, само собой, оружие, потому что к запаху навоза примешивался запах оружейной смазки. Впрочем, сейчас трюм был практически пуст. Лишь в хвостовой части лежало несколько джутовых тюков неизвестно с чем.