Гюнтер поставил на пол чемодан и протянул портье кредитную карточку.
— Что не подтверждается? Наличие клопов?
Портье весело хмыкнул.
— И это тоже. Надолго к нам?
— Посмотрим, — неопределенно пожал плечами Гюнтер. — Хотя, думаю, несмотря на мою дилетантскую любовь к старине, больше недели я здесь не выдержу.
— В отпуске? — уточнил портье.
— Да.
— Предпочитаете двухкомнатный номер?
— Достаточно и однокомнатного. Но непременно с ванной. Надеюсь, у вас такие есть?
— Минутку.
Портье достал из ящика стола книгу приезжих, полистал.
— Сразу видно, что вы ночевали в мотеле «Охотничье застолье»… — мимоходом констатировал он. — Вам повезло. Номер двадцать шестой. Такой, какой вы хотите, однокомнатный и с ванной.
Портье повернулся к доске с ключами, снял с гвоздя нужный и положил на стойку перед Гюнтером. Затем принялся писать в книге приезжих. Банковского компьютера не было и здесь.
Гюнтер с любопытством посмотрел на ключ. Большой, старинный, с двумя замысловатыми бородками, он сидел на одном кольце с медной, потемневшей от времени грушей. На разграфленной на пронумерованные квадраты доске осталось всего шесть ключей. К удивлению Гюнтера гостиница не пустовала. Он взял ключ и чуть его не выронил. Груша оказалась литой. В кармане не поносишь…
— Я смотрю, постояльцев у вас предостаточно.
— Да, — согласился портье, возвращая кредитную карточку. — В этом месяце как никогда. Просто диву даемся.
И тогда Гюнтер, добродушно улыбаясь, стараясь придать словам шутливый тон, сказал:
— Поневоле задумаешься, кто разгромил отель «Старый Таунд».
Он ожидал увидеть замешательство, услышать невразумительное бубнение, наподобие бормотания портье из «Охотничьего застолья», или просто наткнуться на отчужденное молчание, как с полицейским на шоссе. Ничего подобного. Портье рассмеялся:
— «Старый Таунд» обанкротился полгода назад.
Гюнтер удивленно поднял брови. Портье определенно нравился ему все больше и больше.
— Надо понимать: до того как?..
— До того.
— Тогда зачем было громить?
Улыбка внезапно исчезла с лица портье, и он внимательно посмотрел в глаза Гюнтеру.
— Просто жители Таунда очень любят старину и свой город, гирр Шлей, — проговорил он.
Тут же улыбка вновь заиграла на его губах, а взгляду вернулась приветливость радушного хозяина.
— Ваш номер угловой, на втором этаже, слева по коридору. Я сейчас позвоню горничной, она приготовит постель. Можете ей заказать завтрак, его доставят из соседнего ресторанчика. Наценка — десять процентов.
Гюнтеру захотелось расшаркаться, как на аудиенции, — столь вежливо ему дали понять, что разговор окончен. Прямо министр внешних сношений за конторкой портье. Он кивнул и, так и не рискнув опустить ключ в карман, поднял чемодан и направился к лестнице. Спиной он почувствовал, как портье снова пододвинул к себе книгу и раскрыл ее. Судя по обложке, книга не относилась к развлекательному чтиву, типа детектива, хорошо разгоняющего сон во время ночного дежурства. Кожаный переплет, местами поеденный мышами и временем, с практически стертым серебряным тиснением, из которого Гюнтер скорее разгадал, чем разобрал, изображение креста, — наводил на мысль о монастырских библиотеках, инкунабулах, прикованных к стеллажам пудовыми цепями, монахах-переписчиках и о средневековых наказаниях за порчу или кражу библиотечного имущества, начиная с денежных штрафов и заканчивая отчленением различных частей тела, в том числе и головы. Исходя из состояния книги, портье заслуживал последнего.