«Веселенькое дельце!» — подумал Геннад. Кого-кого, а покойников, тем более, ходячих, ему разыскивать не приходилось. Он представил себе ситуацию: выходящего из ледника покойника с дыркой во лбу, и истерический крик санитара: «Стой! Ты куда?! А ну ляг на место!» — и усмехнулся. «Реагировал бегством» — это хорошо сказано. Он еще раз перечитал отчет и поморщился. Исполнительность провинциальных центурий при запросе из Управления порой доходила до идиотизма. Это же надо — форсированный допрос свидетелей! после которого существует лишь два пути. Либо в инвалиды, либо в морг, но уже в качестве клиентов. Такой допрос не могла оправдать даже версия о том, что предполагаемые преступники пропустили труп через мясорубку, а фаршем начиняли пирожки — к сожалению, случаи каннибализма и некрофагии в провинции не были редкостью.
Уцепиться в отчете было не за что, поэтому Геннад обратился к единственной ниточке: ориентировке Управления на розыск. Он прикинул число, каким могла быть отправлена ориентировка — где-то после 34-го, но не позже 44-го летней гекатоды (неопознанные трупы содержатся в морге не более 10 дней), — и ввел запрос в компьютер. Ориентировка оказалась разосланной 37-го числа квадруплексом в четыре города: Крейдяное, Пограничье, Бассград и Станполь. Текст ее ничем не отличался от ориентировки в личном деле разыскиваемого, за исключением указания предположительного имени. Зато снимок прилагался другой: моложавый человек лет тридцати пяти, на этот раз без дырки в голове, в старомодном пиджаке и при галстуке. С тем же эффектом он мог сняться в латах и кирасе — они смотрелись бы не менее архаично.
Геннад ввел запрос на идентификацию фотографии, однако в банке данных этой информации не оказалось. Тогда без всякой надежды на успех он ввел запрос на имя Таксон и минут через десять к своему удивлению увидел высветившуюся на дисплее первую страницу досье. Запрошенный Таксон родился в 51-ом году Республиканства, был ученым-физиком, принимал активное участие в политической жизни начала Перелицовки (тогда на него и завели досье в Управлении), но затем, разочаровавшись в своих попытках переустроить мир, вернулся в науку. Здесь его успехи оказались более значительными. Его работа «Теоретическое обоснование прозрачности кристаллических диамагнетиков» вошла в основы современной физики. Судя по отсутствию штампа о смерти в досье, отец теории прозрачности (сдачу зачета по курсу которой в колледже Геннад вспомнил с содроганием) находился в полном здравии, хотя ему и перевалило за восемьдесят лет.