– Это ужасно, но, думаю, ненадолго. Французы и немцы всегда воюют. Швейцарцы не хотят воевать, но они храбрые и любят свою родину. Они быстро прогонят французов и немцев.
Мы с Энди пошли назад в гостиницу. Стоял серый холодный полдень. Хотя снега здесь еще не было, окружающие вершины белели свежими снегопадами.
Я сказал:
– Хорошо, что папа не швейцарец, его бы тоже призвали. Что же будет?
Тропа проходила над пропастью. Энди бросил камень, и я видел, как он упал на осыпь в сотнях метров внизу.
Энди сказал:
– Швейцарцы считают, что раз они патриоты, то потягаются с кем угодно. Они не понимают, что значит противостоять триппи.
– Пассажиры в аэропорту перестали сопротивляться, когда солдаты начали стрелять.
– Это другое дело. К чему триподам беспокоиться из-за какой-то кучки людей? Не имеет значения, что с ними случится. Но теперь они шлют армии – армии людей, которые не боятся быть убитыми.
Я подумал об этом – воевать и не бояться быть убитым. Надо быть триппи, чтобы понять это.
– Не думаю, чтобы война дошла до Фернора.
И она не дошла. И фрау Штайзенбар оказалась права – война кончилась быстро, но не так, как она думала. На следующий день сообщили об отступлении на севере и на западе, а на утро все было кончено. Ильза переводила новости по радио: вечный мир пришел в Швейцарию, как и во все остальные страны. А следующую фразу даже я смог понять.
– Heil dem Dreibeiner!
Два дня спустя, глядя в телескоп, я увидел знакомый колесный пароход, прокладывавший путь по серым водам озера к Интерлейкену. И еще кое-что, неуклюже шагавшее по берегу. Я позвал папу и Энди.
Когда папа смотрел, я сказал:
– Теперь нам некуда бежать?
Папа выглядел усталым, подбородок его зарос, в черной щетине виднелись белые пятна. В прошлом он всегда брился, как только вставал. Не отвечая, он покачал головой.
Мы смотрели вниз, в далекую долину. Можно было видеть и невооруженным глазом, хотя и не так ясно, как он шагает по полям, не обращая внимания на то, куда ступает. Лицо у папы стало отчаянным и жалким. Я не понимал раньше, что чем старше человек, тем горше его отчаяние.
Я сказал:
– Но мы ведь так далеко. Они сюда, может, и не придут.
Он снова покачал головой, медленно, как будто ему было больно.
– Может быть.
Вышли Марта и Анжела. Марта смотрела скорее на папу, чем на треножник: спустя какое-то время она сказала мягче, чем обычно:
– Ильза с Швейцдедом – он себя не очень хорошо сегодня чувствует. Пойди посиди с ней.
В последующие дни мужчины начали возвращаться в Фернор. Пострадавших было немного, потому что война длилась очень недолго. А потом, однажды утром, придя за ежедневной порцией хлеба, мы увидели, что жители деревни носят шапки.